Знайте, чилдрен, знайте - есть! Есть число такое - шесть!

1х06

Меня перекосило только когда стало ясно, что всего одна – одна! – серия осталась. Полная, безоговорочная капитуляция, товарищи.
И судя по вчерашней серии, мне так показалось, что конец будет несчастливый. Либо открытый финал, либо угробят наших мальчиков (в чем я почти не сомневаюсь, дурное у меня предчувствие). Чтобы парни вообще забронзовели в наших сердцах. *о, как я буду рада ошибаться! только бы в сопли не превратили все в конце, а то ведь мало ли*
Очевидно, расстаться бескровно с этой птичкой не получится, при том, что я просто рядовой фанат с невеликой сериальной эрудицией.
Мда, пожалуй, вкус к сериалам, как и к алкоголю надо вырабатывать систематически, но любой алкоголь калориен. Хотя пиво, наверное, больше, чем водка. Но если ее не жрать, а просто выпивать, то практически ничем не рискуешь )) А все пить - это уже не неразборчивость, а алкоголизм. Так что вляпалась Шер
А еще мне очень стыдно, но я фапаю и собираюсь фапать на Уилсона, прости Эдди, прости, друг сердешный.
Ах да, серия, такой красивый, такой охуенный Кью! Это было что-то столь же настоящее, как и Мор в ШХ, такое живое. И голос у него, как электричество, ей-богу! Мне кажется, я даже наутро изнутри светилась. Ну сами посмотрите:

УМЕРЛА страшной смертью!!!!!!!!!

Ну и? где золотая середина, между банальной похотью и одуряющей красотой?
Я чуть с ума не сошла, когда рассмотрела. Голова даже кружится.
И нет, я не хочу слешерить их с Нейтом по признаку охуенно красивых рук и задниц Кью с Джоном, а Джон с Кью. All I ever want
Я их люблю. Без лишних слов и ненужных приукрашиваний, Иисусе, как они посыхали ночью, когда Нейт пенял на новый шлем Гарзы! У них там любовь. Л*Ю*Б*О*В*Ь.

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

Уилсон!

Пора брать парня в диз

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

Фичкоф мне, фичкоф!

Авт: sherwall
Фик: Запах.
Рейт: R
Пейр: Кью\Джон
Sum: Кью пытается поспать, пока Джон на карауле.

Фичок

Кью не мог спать в кузове, в грузовике, он лежал и таращился в провонявший брезентом и солнцем полог, а положенные два часа времени истекали. Темнотища кругом была такая, что хоть глаз выколи, не видать ни черта, кроме очертаний ящиков с боеприпасами и канистр, предназначенных для воды и бензина. Он думал, что легче было бы заснуть даже в кабине, рядом с водительским сидением, там вся стоянка как на ладони, в поле зрения люди, да и обстановка в целом. А тут темно и звучно, запахи резкие, как будто дождь прошел, он прошел, только не обычный, а песчаный. И он один сейчас, отрезанный от всего, что происходит за стенами, точнее одним их названием, жарко, мысли начинают перетекать вместе с потом по телу, одна-вторая, одна-вторая-третья, лениво скользят и собираются в ложбинках, будя ворохи воспоминаний.
Горячие ночи дома, запутавшиеся в простынях, пропитанные солью, отчаянно ищущие гладкую кожу пальцы, иногда свою, иной раз чужую, мокрые губы целующие дрожащее тело, в котором все нервы звенят от напряжения.
А запах . . . старое дерево, мамина стряпня, скошенная под окнами трава и еле уловимый запах секса. Кью любил этот запах. У некоторых он ассоциируется с духами первой подружки, а у капрала Эвана Стаффорда секс пропах горящей резиной, потной кожей, песком, порохом и слюной капрала Джона Кристесона. И он готов был присягнуть на библии, что любил этот запах.
Лежа и размышляя об этом добрых пять минут, он понял, что рот заполнился слюной, Кью сглотнул, облизал тонкие губы и выдохнул, вздрогнув оттого, как это прозвучало в пустой машине. Он мог слышать собственное сердце, отбивающее ускоренный такт, а далекие раскаты взрывов вторили ему в сухом воздухе. Выспаться ему точно не удастся, его мысли не дадут покоя телу, господи Иисусе, почему же рядом нет Джона, именно он из них двоих всегда знал, что и как делать.
Закрыв глаза, он выпустил воздух из отяжелевшей груди, не помня при этом, когда же он успел задержать дыхание так глубоко, что легкие свело, и перевернулся со спины на бок. Потом повернулся на другой и случайно уткнулся носом в одеяло, которое Джон всегда использовал в качестве подушки, сам Кью при этом его стебал и обзывал Кристиной. Во рту пересохло в мгновение ока, он снова облизнулся, чувствуя языком распухшие и горячие губы, и даже не удивился самому факту. Он вспомнил, позволил вспомнить, все эти маленькие секреты, которые они с Джоном хранили в Матильде, воспоминания высовывались из черепной коробки, играли в темноте вспышками под закрытыми веками: кожа и мокрые волосы, похотливые взгляды, пот, вдохи, быстрые соленые поцелуи и руки – везде, не только под камуфляжем, как, например, вчера, когда они блокировали дорогу, и летюха дал им пять минут передышки, или сегодня, когда они ехали с закрытым пологом, пока разгорался рассвет над песчаниками. Кью немного расслабился, губы горели, и член раздуло в хлопковых боксерах, кино в голове из перемотки пережитых моментов превратилось в красочную картину, имеющую свою текстуру и запах, запах. Джон…пусть приходит поскорее, его караул закончится через пятнадцать минут, эти пятнадцать минут продержаться почти нереально для здорового взрослого мужика, Кью сжимает коленки покрепче и шепчет проклятия себе под нос.

@темы: Generation kill, Поколение убийц, бездарнООСть, травушка-муравушка

---

О коллегах. А вы, хе-хе, говорите GK!

У нас есть Уйобыще. Это его официальное название. Уйобыще когда-то родилось мальчиком, да и сейчас, судя по наличию непрофессионально окрашенной в рыжый цвет подружки и зассанного пушистого свитера, заправленного в шерстяные штаны, им остается.
Его нам прислали с Марса, где нет кислорода и жители этой планеты просто не дышат. Если бы там был кислород, Уйобыще, во-первых, не закрывало бы окна в кабинете (оно любит углекислоту), а во-вторых, оно бы знало, что в воздухе растворяется запах.
И не только от моих селективов, а и от его войлочых тапок. Селектив -- это духи нишевых брендов, поэтому ароматически Уйобыще - мой антагонист.
С Уйбоыщем связана пикантная история. На новогоднем корпоративе была у нас девица-плясунья, танец живота и прочий белиданс. Работала с огоньком (махала зажженной булавой) и пришла буквально с мечом. Давай она в процессе мужиков из-за столов выдергивать. Выдернула первого босса нашего. Давай раздевать. А ему что? Он холеный, аргентинским солнцем жареный, фигура не тарзанская, но самой что ни на есть привлекательной мужской приятности.
Второго Макса (в прошлом кмс по борьбе что ли?, так что тоже все в порядке), третьего - его.
Сняла рубаху - там футболка, сняла футболку, там майка, давай майку стаскивать, а она в трусы заправлена. Пока мы ждали, когда же оно само появитсо, некоторые успели насинячиться до визга символа встречаемого года. Думали, и нет его вовсе, только тряпки с катышками в голубиное яйцо. Ан-нет, есть оно, животик потненький, упремши.
У него от смущения даже очки запотели. Но он себя, баловника этакого, любит. А еще больше -- маму. Поэтому его рыженькую девочку, которой он строго говорит по телефону: «Никуда не уходи, щас приду с работы, пойдем в Джинсовый центр на распродажу. Я куплю джинсы, ты джинсы, а третьи дадут в подарок. Как зачем подарок? Маме подарим!» мне очень жалко, хочется погладить ее по голове, но я, простите, немножко брезгую (вдруг он ее во время орального удовлетворения за волосы держит потной лапой?).

P.S. Как оказалось некрасиво прокрашенную девушку надо поздравить! Уйобище рассталось с нею, мотивируя от ворот поворот тем, что она пагубно влияла на его творчество. Боссы в плане оздоровления духа коллектива (духа, поди ж-таки и воздуха) Уйобыще рассчитали. И поделом, ибо четать книшки и качатсо на стуле за ХХХ в месяц может подавляющее большинство уебаццев (я, например, только я бы потом напесала заявление на диван, за что получила бы заслуженных ебуков).

@темы: HATE, бесхребетнООСть, я и жиснь моя

---

чота еще надо?

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

Ревотч дальше 1х0.3 не продвинулся, Кью такой шикарнейший, Джон, нассавший в рис и слишком высоко берущий, так высоко, что в чурку мазал
Ну вот, кароче, меня косоебит от компетентности Нейта... Хотя я до сих пор не верю в то, что он не ребенок.
На часах 16:56, а я все сижу и хуячу. Зашибите меня кто-нибудь, хотя бы из жалости? Или проплатите курсы тайм-менеджмента. Пажаааааласта! За окном крысата, вид портят небольшие тучки, но нам не до хорошего, и так уже побаловали. Спасибо Господу Богу за сабж, а коллегам за мудро заныченные дискетки!
Деже теперь не знаю, какой выбрать current music, чтобы соответствовала...

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

а вот и мы

Фик: ДОМ
R: pg-13
P: Кью\Джон
Sum: Мальчики обкурились чуркестанской травы.
Я увидела заявку на кинкфесте Мне так приглянулась первая часть, что я не смогла устоять


Итак, Стаффорд взялся порисовать; полез искать бумагу, втайне радуясь, что в припадках очередной артмании он всегда рисовал карандашом. Обкурившиеся люди очень чувствительны к оттенкам, они плохо замечают контуры тел и предметов, но цветовые сочетания способны вознести их в рай или ад, миновав могилу. Это Кью заметил еще со времен киндергардена, когда на веранде часами он ковырялся с керамической (сейчас уже таких не делали, а, может, тут, в Ираке, и делали, кто знает) мозаикой. Или с калейдоскопом – это трубочка, с зеркалами внутри и цветными стеклышками, при повороте которой можно получить самые необычные и сказочные узоры, способные довести четырехлетнего дитятю до оргазма. Собственно, именно поэтому Стаффорду так тяжело было читать Берроуза; его паранормальные оттенки химического бреда могли довести до умопомешательства, в принципе, он и называл это истинным даром слова, когда тебя тянет свихнуться от одного описания нечеловеческих оттенков почти человеческих тел и органов. Кстати, именно Берроуза Кью и читал в автобусе, когда ехал на сборный пункт, чтобы подписать приказ о принятии его в Морскую Пехоту США. Ставшие классическими образы оргазмических повешений и структурированные завоевания мира; в его книгах восхитительно мало женщин, в этом есть какое-то нездоровее разнообразие, безо всяких нападок и выражений ненависти он выкидывает их на дальнюю орбиту мироздания, подчас с почтением и признанием, но без эмоций и страстей. Джон ему рассказал как-то во время бесконечной тряски в кузове, что он в свое время, чисто теоретически, увлекся ребеферингом, это, когда точка отсчета не в моменте рождения, точка отсчета – в моменте зачатия; мировое зло в людей проникает именно в момент оплодотворения, недаром японцы празднуют настоящий ДР за девять месяцев до появления дитя. Оплодотворение воздушно-капельным путем, респираторное заболевание, приводящее к вырождению не опасное само по себе, но в свете красной радиации и особого вида лихорадки, имя которой – любовь, способно перевернуть цивилизацию, которую опрокинуть невозможно по определению, цивилизация держится на независимой подвеске. Джон был чертовски умным парнем, не таким как лейтенант конечно, но тоже шарил в истории и политике. Кроме Берроуза, в дороге был еще и Миллер, и пока третий косяк не кончился, Кью готов был порекомендовать Миллера именно в дорогу, описания его дальних, не всегда в плане географии, странствий успокаивающе действуют на невротиков, боящихся длительных перемещений своего бренного сосуда жизни. Читать Миллера, пока из ушей не полезут апельсины Иеронима Босха, а перед глазами не опустится темная пелена – это начальник автобуса решил, что хватит чтения на сегодня, ибо мозги запрессованы настолько, что даже покорная бессловесная музыка в них уже не проникает. Впрочем, никогда не стоит бояться, что в голове не хватит места, все ненужное так или иначе выветрится, выспится, и останется только то, что нужно, мало кто из людей обращает внимание на подобное чудо.
За сими размышлениями вслух, карандаша Эван так и не нашел; придется рисовать черной ручкой, которую он стибрил прямо из нагрудного кармана все того же лейтенанта, а и правда, если подумать, зачем лейтенанту две ручки с собой, он что, пишет обеими руками одновременно, или ему скучно, или он просто пытается привлечь чье-то внимание двумя выбивающимися из общих оттенков униформы цветами, в его случае ярко-красным и синим. Вот так Стаффард еще раз порадовался, что у него нет красок, при их наличии он бы сейчас серьезно завис над проблемой передачи цвета типично иракских стен: цвет гнилого солнца, миазматических персиков, наводящих на мысли о всевозможных психических отклонениях и патологиях, в общем и целом, в сочетании с местным куревом, достаточно симпатичный оттенок.

Итак, Эван стал рисовать. Отодвинул кружку, расположился на шершавом столе, обозванном Джоном письменным; в лучших традициях черчения размерил пространство листа, почти ровно свел откосы, жирно обозначил так потрясший его угол, впрочем, острый угол будет виден, только если изобразить вид дома с крыши. В ином случае, это будет напоминать средневековые гравюры с отсутствием перспективы, пусть немного кривовато, но ведь и в Ираке могут быть землетрясения. Предположим, что это гипотетический дом с острым углом после гипотетического землетрясения. После шмали-дури (а в том, что это была именно шмаль-дурь, Кью не сомневался) частенько пробивает на ясновидение, в том числе и на свой счет; как только он узрел сий дом, который в данный момент тщился быть нарисованным, он понял, что сдохнет где-нибудь на свалке, опционально, под стенами подобного дома. Ничто не наполняет душу покоем и радостью, как изначальное знание подобной судьбы; сложно сказать, откуда взялась такая уверенность – быть может, это тайное знание, которое изначально рвется существовать в унисон с окружающим миром, говорит в такой момент, а быть может, спадает все лишнее, все, что ты таскается с собой, как чемодан на колесиках - о, этот страшный миг, когда «хрусь» – колесики отлетели, крышка отскочила, ливень попортил содержимое, молния поломалась, да еще вдобавок это произошло на проезжей части, и ты с трудом улепетываешь от гневного автомобиля, который переехал твой доселе лелеемый багаж. Впрочем, это может оказаться не автомобиль, а, например, дом. И ты стоишь, печально и облегченно вздыхая и втайне стыдясь тем, что теперь тебе будет легче жить; вот в такие моменты и обуревает ясновидение. И еще косячок, который они так хорошо с Кристесоном выкурили на двоих. Короче, тут Кью почувствовал, что просто обязан изобразить Джона, свернувшегося клубочком под стеной этого дома, ибо все, что нужно, чтобы место стало родным: ночь в нем, косяк и верный друг рядом. И домовой. В хате, где хочется сложить руки на груди крест-накрест и сдохнуть во имя мировых проблем (которых, как утверждал рамакришна, не бывает), домовому яблока на ночь явно мало. Собственно, ему более придется по вкусу блюдечко с самогоном и пачка местных сигарет с надписью «спи спокойно, дорогой друг».
Итак, возвращаясь к рисунку. Стены уже имеются, осталось нарисовать ворота, те самые, что скрывают патологическую инакость мира дома с острым углом, своеобразная мимикрия; каждое усталое распахивание этих ворот подтверждает установленную, со второго затяга, им же истину – приходит время, когда мимикрия требует неоправданно больших затрат сил и приходится отказываться от нее во имя собственного же блага, быть другим и оставаться в гулкой пустоте все же приятнее, чем зарываться в раскаленный песок повседневного бытия. Сейчас по какой-то хитровыебанной аналогии, наверное, потому, что этот дом напоминает ему храм всех прокаженных, вспомнился ему приятель Алекс, который в16 лет закончил школу, поступил в столице на медицинский, отягченный желанием стать патологоанатомом, через два курса бросил, пошел в армию (повлияла школьная подготовка в области философии и восточных единоборств), прослужил в ВВС два года, поступил потом в некое боголюбское заведение, закончил и его, и на данный момент работает, хехе, служит в католической церкви. Жрали они с ним на ступеньках, ведущих во внутренний двор, виски, потыренный Эваном из родительского секретера, вперемешку с разговорами и спорами, и понял Эван прям там, что это еще один святой человек в придачу к 2Паку, святой вне рамок любой религиозно-философской концепции. Только святой способен так страстно не любить людей, детей, ненавидеть окружение и снисходить до обыденности, часто с горечью, но всегда без цинизма, возможно потому, что они, эти святые, ушли куда дальше обиды и злости и желания реванша; единственное, что в них осталось – это желание мира.
И поймал внезапно Кью себя на мысли, что хотелось бы вот так мирно посидеть и пообщаться с Джоном, предварительно встряхнув его за шкирку и вытряхнув на хер его коллекцию ЗВ, манию величия вкупе с комплексом неполноценности, нездоровую активность, позерство, склонность к ментальному гриму, его личную таблицу человечества, гендерные траблы, вечноебущихся киборгов, цинизм, злость и недовольство, пошловатую жалость, моральный эксгибиционизм. Впрочем, в этом случае и разговаривать-то было бы необязательно. А пока курилось хорошо, дом не получался углом, мысли ходили табуном и по кругу, а Джон мерно посапывал в чужой завоеванной стране, напрашиваясь быть нарисованным гораздо больше местной архитектуры.

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, бездарнООСть, травушка-муравушка

---

мимимишки

Uoah (Ц).
Какая задница у Нейта классная!
Это я наскребла времени на ревотч 1х0.2
И еще важное наблюдение: летюшка не боится фотогеничностью в грязь ударить. Крууууууто.
Я же боялась, что с таким лицом он будет вести прекрасную в своей простоте жизнь ручной шыншыллы - украшать и гадить; а вот нехай так рано выводы делать, Шер, часто ошибаешсо

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

ревотч 1 х 0.1

ХХХ, про сцену с кофеваркой.
Думаю, Рэй должен был Нейту отсосать за то, что тот прикрыл взвод перед командыванием А может даже весь взвод должен был, хотя, не швырять же за борт субординацию! взвод должен был отсосать Брэду, а вот Брэд уже - Нейту, в итоге никаких взысканий

@темы: Generation kill, Поколение убийц, травушка-муравушка

---

Кью

Когда я впервые увидела кёрлинг, мне показалось, что у меня глюки - это было и смешно, и изящно одновременно, так, что шаблон порвало нафиг С этим парнем так же
Про остальных потом, готовлюсь к каменной атаке

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

командировочное инсайдерское

Контурный карандаш - мое все. Мне повезло. Губы у меня настолько невразумительные, что их можно нарисовать как угодно. В универе я вообще рисовала их до носа практически )) Сейчас научилась сдерживать порывы.

Приходится после стресса напрашиваться на комплименты и налегать на шоколадки. ))

@темы: я и жиснь моя

---

В общем, он на нём даже не сидит - торчит.

Всем укрыться в складках местности, щас материться буду! Эпик вин, вандервумены! Посмотрите на них! Не видите? Присмотритесь лучше!

А еще, еще Нейта не грохнули! К концу серии передергалась, думала вообще дыхание остановится, даже бегала по квартире и орала блажью, какой он идиот, сначала делает, потом бежит в зону обстрела, как гриццо, Гагарин долетался...но, фу, слава богу, на момент шестой серии все еще летает
Примерные эмоции:
...жжот
...отжигает
...негодуэ
...доставляет

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

G Kill 5/0

Нейт! Какого хрена ты творишь! Да они там сдохнут все на этом мосту, броня не прошла, а ты идешь туда, ты же, мать твою, сам все видел, ты же не тупой, можешь притворяться сколько угодно, я видела тебя в прошлой серии!! Ты сейчас Брэда угрохаешь, и Рэя, и весь свой взвод, мать твою, весы качнутся, нутром чую, либо ты, либо твои морпехи. Не хочу, не хочу этого видеть, ну они же сейчас сдохнут, закон подлости, не умирай, Брэд! не умирайте ваще никто, мужики, я же переживаю за вас!

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

Нейт?

Давно люблю хороших персонажей, мы как-то созвучны.
Нейт - это ведь тот самый парень, который горилообразного мужика с перепутанными координатами послал во второй серии, чтобы не убили своих? Правильно я поняла?
Если так, то даже не знаю, что было раньше, полюбила я Нейта или посмотрела на него.

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

Реву.

@темы: Generation kill, Поколение убийц, пересадите мне от автора!, травушка-муравушка

---

одни гении, и это не шутка

14.09.2011 в 14:52

Пишет  Flora:

[translation] Come and spread your arms if you really need a hug
Come and spread your arms if you really need a hug
Автор: marycontraire
Пейринг: Evan Stafford/John Christeson
Разрешения нет, небечено.
Джо,

читать

Сержант Эван Стаффорд провел столько времени в Ираке, что чувствует себя там почти как дома. Дермовенький дом, конечно, но тем не менее. Его пятый тур практически завершен — всего-то и осталось что долететь, на военном самолете, утопая в шуме и «благовониях» собратьев по оружию. Самое тяжелое уже позади. Предположительно.

- Скатертью дорога, йоу, - произносит он в никуда, когда шасси отрываются от взлетной полосы. Багдад становится все меньше и меньше за стеклом иллюминатора, пока Эван уже не может различить знакомые строения в море малюсеньких убогих зданий.

- Аминь, братан, - поддерживает Лилли. – Я по этой дыре скучать не буду.

- Зашибись, - соглашается Эван, хоть и кривит душой. Он знает, что ему будет не хватать звуков стрельбы и шума взрывов перед сном; знает, что выроет себе окоп во дворе в одну из ночей, когда кровать покажется слишком мягкой. Джон не станет комментировать - так было в прошлый раз, когда Эван возвращался. Он просто сварит кофе и вынесет на улицу, когда Эван, напряженный и уставший, вылезет из неглубокой ямы.

Эван знает, что Джон будет его встречать по прилету, и что никто не подумает ничего. Весь взвод в курсе, что они лучшие друзья; Джон живет недалеко, а Эвана все равно подвезти нужно. И ничего большего, по мнению однополчан, по крайней мере.

Эван иногда размышляет, что было бы, знай они правду. И согласился бы терпеть неизбежные шуточки про педиков, если взамен не пришлось бы больше врать. Если бы смог он, не таясь, поцеловать Джона при встрече, а не перебиваться неловким рукопожатием. Эван уверен – люди, которые его сейчас окружают, лучшие друзья, что у него когда-либо будут, а лучших друзей ведь подобная хрень не волнует, правда? Вон, даже правительство, видимо, не напрягается больше по этому поводу, так чего напрягаться ему? И какого черта он сидит, тарабаня пальцами по подлокотнику, как нарик в ломке, от страха, что посапывающий рядом Лилли, вдруг узнает, что Эван сейчас мечтает поцеловать мужчину? И не ограничиваться поцелуями, а зайти гораздо дальше?

Эван начинает тихонько напевать «Can I Kick It?», пальцами отстукивая ритм. Немного помогает.

Всего несколько дней назад до них добрались новости — либеральные засранцы в Вашингтоне, наконец, вытащили свои головы из задниц; НСНГ отменили.

Тогда на Багдадской базе весь батальон заполнял отчеты и описи в тройном экземпляре. Эван слышал, как мужики из Альфы матерились, что им приходится служить с чертовыми педиками. На войне не место пидорам. Ничего нового, в общем, Эван и сам пару-тройку раз ляпал нечто подобное. Он не заострял внимания.

Сикста вдруг решил, что отмена закона каким-то образом повлечет за собой полный развал порядка и дисциплины в Корпусе. Он выстроил их на плацу и проорал обличительную речь о том, что новый закон касается только их личной жизни за пределами базы, и не дай бог он поймает кого-нибудь с рукой в чужих штанах. «Убить» на счет три.

Но надо отдать Сиксте должное — придумать более действенный способ превращения гомосексуализма из угрозы в хохму вряд ли возможно, даже если очень постараться. Спустя час Хассер зажал Тромбли в угол и на глазах у половины роты громогласно объявил, что правительство, наконец, позаботилось о том, чтобы на пути их запретной любви больше не было препятствий. И наигранно припечатал слюнявым поцелуем в щеку.

В ответ Хассер заработал фингал, но свою долю оваций и хохота тоже отхватил, а ради этого, видимо, все и задумывалось. Эван не стал аплодировать, но смеха сдержать он не смог. Забавно получилось.

А еще в последние дни службы народ повадился приставать к задумчивым сослуживцам со словами: «Чувак, ты ничего не хочешь мне сказать?».

Эвана никто не спрашивал. Поэтому он молчал.

Он не знает, хочет ли что-то говорить. Не знает, изменится ли что-то, когда самолет приземлится в Оушенсайде – станет ли Джон чаще приезжать к нему из университета в Сан-Диего. Станут ли сослуживцы гадать, зачем. Будет ли им вообще до этого дело. Эван полагает, что через несколько часов все и так прояснится.

Ответ на мучивший вопрос Эван узнаёт только в Пендлтоне, когда они выгружаются из автобусов, доставивших их на базу с летного поля. Джон стоит в нескольких футах от него, ухмыляясь во весь рот, на нем джинсы и черная футболка Первого Разведывательного Батальона. Футболка Эвана.

Эван знает, потому что футболка Джона лежит в его походной сумке; она пахнет застарелым потом и иракской пылью, и на ярлыке черным маркером написано КРИСТЕСОН. Удивительно, что никто не обратил внимания, хотя он как-то даже одалживал ее Мэнималу, ибо тот лишними тряпками себя не утруждал, а вот стрельнуть у кого-нибудь, когда температура ниже сорока опускается – всегда пожалуйста.

- Добро пожаловать домой, придурок! – кричит Джон поверх голосов десятков людей вокруг них.

Всего пара секунд, и Эван пересекает разделяющей их кусочек поля, и целует Джона, впервые за несколько месяцев. Теперь, когда он может это сделать – понимает, что ждать до дома сил у него нет. Он чувствует, как Джон напрягается, но Эван проводит языком по его нижней губе, и тот приоткрывает рот, еще сильнее прижимая к себе. Сумка Эвана валяется в траве забытая, а они целуются, словно два озабоченных подростка на последнем ряду в кинотеатре.

Джон буквально вжимается в него, и Эван настолько растворяется в ощущениях, что не замечает, как вокруг стихают все звуки. На одно, но ужасающее мгновение, тишина давит почти физически.

А потом Колберт ровным голосом кричит ему: - Задай ему, Кью-Тип!

В следующую секунду весь взвод начинает аплодировать и улюлюкать.

- Ну… - слабым голосом произносит Джон. – Ну, ты даешь.

Эван улыбается ему в шею. Чаффин материализуется рядом, ухмыляясь, как последний придурок, и хлопает обоих по спине. – Ах вы педики, - с чувством произносит он. – Мне стоило догадаться.

- Не, чувак, - отвечает Эван. – Мы как ниндзя. Но ты все равно идиот долбанный, скрывать от тебя - проще пареной репы.

- Да-да, - фыркает Чаффин. – Вали домой кусать подушку, Стаффорд. – Все еще посмеиваясь, он закидывает свою сумку на плечо и неторопливо идет прочь.

Джон поднимает сумку Эвана и твердо говорит: - Никакого секса до того, как ты отмоешься, как следует. От тебя несет, как от иракского говнослива.

Да, хорошо вернуться домой.

@настроение: спасибо

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

GK 3.0

Господин Джеймс Рэнсон бесконечно, фантастически обворожителен в роли Рэя. Он без умолку тараторит, совершенно искренне сидит на энергетиках и говорят, будет очень заботиться о Брэде Колберте. Он, судя по всему - пария, белый голодранец, который в Пехоте оказался очень к месту. Он изводит со-хаммерников своей болтовней, выполняя поразительное количество функций, в том числе ездит по зрительскому, т.е. нашему с вами, восприятию всеми возможными способами. И за это Рэя впору накормить нормальной пищей, поселить жить в хорошем доме, вместе с женой и парой детишей, непременно мальчиком и девочкой, и девочка будет старше.
Но наш герой проживет и без этого, он рос без отца, жил в трейлере, и явно питался чем-то, чем питаться невозможно в принципе.
Но не о детстве, несмотря на всю мою любовную любовь к Рэю, мне захотелось дать ему в морду, когда серия так логично завершилась. Брэд идет к Репортеру, хочет высказаться, потому что душу распускают когтястые мохнатые твари, потом передумывает, но желание высказаться, вот стопудово, никуда не девается, и он уходит один. Один! Понимаете!? Во второй серии Рэй растолкал Колберта, впервые заснувшего за хуй знает сколько времени, растолкал и они пошли вместе дрочить! Дрочить!? Слышите!? Когда Рэю нужно подрочить он размашистыми шагами идет в сторону Колберта. А когда Брэду нужно выговориться, куда он идет? В сторону горизонта. Один!? Один!!! Где верный Рэй, когда он действительно, действительно нужен? В общечеловеческом смысле, я себя спрашиваю? Можно утверждать, что Рэй его слишком хорошо знает, вот и не мешается, чувствует грозу и уважает личное пространство. Но никто не заставит меня поверить, что Рэй сознательно позволил Брэду грызть себя, ведь мог же он просто подойти, хотя бы попробовать сунуться...Конец второй серии - и вот оно, счастье и мечты шиппера, ушли ночью! вдвоем! ИДЕАЛ! а конец третьей? Полная ведь идентичность, только вот Брэд уже один.

@настроение: восторг полный

@темы: Generation kill, Поколение убийц, я любить, травушка-муравушка

---

Gtneration kill 2.0

Это пиздец, товарищи!
Тут, конечно, следует добавить, что я буду на страже, что при случае не премину и буду глаголом жечь и каленым железом выжигать, бичевать и вскрывать, но я не добавлю. Я пойду спать. А завтра -- на работу.

@темы: Generation kill, Поколение убийц, травушка-муравушка

---

Господи, благослави !

Фэндом: Поколение убийц
Пейринг:Джон Кристесен/Кью-Тип

Ничего.

Ничего.

Твоя задача сидеть, стрелять и гадить. Неодновременно, разумеется. Со всем остальным были постоянные перебои.
Блять, до чего ж неудобная машина для спанья, если только не валяться на полу в обнимку с Кристесеном. С этой его крысьей мордой и прыщом на носу.
За окном привычный повседневный кошмар. Никакого стрема, птицы поют. Точнее, за окном – это у лейтенанта Фика с Ганни, а у них тут сзади открытка: обрыв, колеса и пыль.
Пристрочить бы насмерть прострелянную правую. Вторая нога превратилась в кусок омертвелого мяса – пока раненую баюкал, эту отлежал.
Солнышко, впаянное слева, не дает нормально оценить окружение, отбрасывает на морду Джона почти геометрически-четкие тени. Ноет правый бок, бедро и задница. Нет желания перевернуть мир. Есть желание стащить с себя повязку и расковырять болячку.
Болевые точки – это же страшное дело. Не хер было из себя спеца корчить и паять радио на коленке, и нефиг было отказываться от этого ебучего морфина. Черные братья в Уганде срать хотели на морфин. А им никто и не предлагал. Так что терпи. Ну правильно, чего еще ждать, когда вырос на окраинах ЭлЭй, где в округе – три школы, плотность черного населения – восемьдесят пять процентов. Остальные пятнадцать – латиносы.
Они сжались в комок, соприкасаются коленками в тени брезента, Кристесен вообще дрыхнет, но никто ничего не скажет, Стэффорд же подбитый. Конечно, два долбоеба в кузове – это ужасно, даже если они и тихо себя ведут. Но Лейтенант же не дурак, лейтенант все понимает.

- Сэр, как вы относитесь к гомосексуализму на войне?
- Наслышан, что гомосексуализм наиболее развит в закрытых мужских сообществах. Тюрьмы. Флот. Армия.
- Мы морпехи, сэр…
- Но можешь не беспокоится, Стэффорд. Про тебя я никому не скажу.

Из-под машины норовит выползти больше одной тени. Это была долгая дорога, но им везет. По-своему конечно. На их хаммер – два понимающих, на колонну – лучшее место, на пять тупорылых командующих – один с мозгами. Три из трех. Лаки хамви. Из разряда небывальщины.

- Щас фильм снимают, «Отель Руанда» прямо список Шиндлера, только масштаб поменьше.
- А «За гранью»?
- Это где Анджелина Джоли в роли погибающей благотворительницы?
- Так точно, сэр.
- Да у него дома целая коллекция про империалистических-ублюдков-угнетателей. – Кристесен предпочитает общаться только с Кью.
- Да, брат, это дерьмо. Империи не нравится, когда показывают ее окраины.

С лейтенантом говорили о нелегкой жизни черных братьев, включая демонтаж апартеида, спонсирование гражданских войн в ЮАР, геополитические проблемы современной Африки, отдельно взятый голод в Эфиопии. Блин, да он умнее всего батальона. А еще Стэффорда пугала его подкованность почти во всем, почти…

- Если женюсь, то только на черной сестре.
- Хочешь, что бы твои дети были метисами?
- Не обязательно, - встрял Фик, - тут скорее должен быть использован термин мулат, а дальнейшие поколения - мюлатр, мюстиф, грифф, уже будет зависеть от количества афроамериканской крови.

- Любовь, она, как бомба, брат. Если шарахнет – вертушкам хана.
- Кью, ты ж вроде рэпер, а не долбанный диджей.

Небо на месте, песок тоже, хоть щас брать – и речитативом, опять же, Альфа, вон, маячит на горизонте.
У грузовика стоит Фик. Все эти его маленькие жесты, типа пялит прямо, а потом – хуяк – куда-то в сторону, в пустоту. Как себя раскидывает, вместо того, чтобы сосредоточиться.
Рядом - Айсмэн, что-то объясняет лейтенанту, у того губы поджаты, зырит так не по-доброму, ну ща как шваркнет, четко так, своим тоном, как только он умеет, когда что-то идет по кривой. И Брэд конечно скажет: «Есть, сэр». Стэффорд подмечает такие всякие детали, сразу форматирует в слова, у него башка так устроена, не может он иначе. Ему бы писакой быть, текстовики гнать для черных братьев, а не монотонно колошматиться о внутренности машины в высохшем воздухе Ирака. Только от него что-то ускользает в этот раз, по полочкам не раскладывается, может, тени непривычно скрещиваются, хрен его знает. В этот момент Колберт оборачивается к нему:
- Эй, Кью, чего без банданы сегодня?
- Отвали, брат, это платок, на него каска хреново садится.

Вообще Фик как-то внезапно и внепланово оказался из тех, кто руками стал бы дерьмо разгребать, если б лопат не было. Надо было сдохнуть за них, за этих придурков, находящихся под его командованием. За всех вместе, или за каждого в отдельности, он бы сдох. А они с Джоном вообще были на отдельном счету.

- В чем дело? Почему не на посту?
Стэффорд вскочил, штаны натянулись, выдавая стояк. Пришлось сесть обратно. Лейтенант расфокусировал взгляд, всего секунда, окидывает обстановку, и снова – в упор.
- Сэр, ничего не…
- Ничего - это очень емкое слово, капрал, - приблизил лицо. - Через две минуты, чтобы был. - Фик кивнул, ставя точку.
Вот сейчас он скажет: «А ты, Кристесен, можешь отдыхать». Но нифига. Больше ничего не говорит.
- Есть, сэр! - ухмыльнулся, отворачиваясь? Или показалось?
- Классный мужик, брат, - высунулся из-под скамейки Кристенсен. Кью-Тип только пихнул в плечо на это. - Смотри не втюрься.
- Если я захочу втюриться, то мне не нужно будет твоего дозволения, бро.
- У нас вроде как уговор, Стэф.
Конечно он хотел послать нахуй их уговор, заключенный между ними лет сто назад. Точнее уже послал, дело давно не нуждалось ни в каких пактах о взаимопомощи. Когда все маяки в тумане, можно и подрочить друг другу. Как говорил Брэд: дрочка – это святое, отсос – это уже гей-пати. Я бы втюрился в лейтенанта, если б не ты, придурок, а вслух:
- Хорош уже мне голову разбирать. Две минуты, помнишь?

Ничего – и вправду очень емкое слово.

Сначала он думал, что лейтенант один из этих богатеньких ублюдков, решивших развлечься с собственными тараканами, или, что еще хуже, пацифистски настроенных мудаков, которые считают, что лучше они, чем кто-нибудь другой займет это место и принесет больше вреда. А еще без каски он чертовски беззащитно выглядел, у него еще такой шрамина на затылке.

- Вон из машины. Проверить периметр.
- Что происходит, лейтенант?
- Пошли нахер отсюд! Оба!
Еще четыре секунды они сидят.
- Я сказал - вон. В случае неподчинения приказу…
Они с Кристесеном синхронно спрыгивают, каждый – со своей стороны. Топают в сторону Пятого, а потом резко - влево, на переферию, в тень, ссыпаться вместе с пылью под откос. Под ногами – приговоренный к сохранению тепла песок, в бошках - осознание собственного долбоебизма . Подальше. Свалить за границу освещенной точки. За спиной – их колонна, пучок света и чертово командование с неприспособленным к войне кризисом личных отношений.
- Нэйт, ты уверен?
- Да, пусть идут вдвоем.
- Я не об этом, у тебя руки трясутся. Что…
- Ничего, Ганни. Свободен.

Иногда Ничего – это все, что нужно сказать.

Что его бесило в лейтенанте, так эта его абсолютная неспособность втягивать кого-нибудь с собой в неприятности. Он же как? Проанализирует миллион раз и топает разбираться со всем дерьмом в одиночку. И как только Ганни упускал его из виду? Он же в Четвертом был им всем, как отец родной. Конечно, Майк старался, как мог, только черт знает, чего там у Фика с Айсмэном.

И сразу же, на следующий день – мост, засада. Лейтенанта же запросто могли убить, нет же, спрыгнул и понесся, как ебанутый, каждому номеру – на отъезд, выручать Первый. Как будто и не их взвод, застрявший в зоне поражения, расстреливали с пугающей неточностью. Раз-два-три – короткие ответные. Зато в цель. Неподготовленные чурки.

Когда Стэффорду въебашило в кузове и мир сфокуситровался на потолочном тенте, он успел подумать: «ну, слава богу, что в меня, а не в соседа». А потом как резануло.
- Вот жеж блять!
- Эй, Стэф! Живой? – Кристесен переворачивает мир вместе с ним, делая дырявое бедро основой всего сущего.
- Достало меня, брат, - получается только шипеть.
- Я за доком, чувак, лежи, мать твою смирно, только дернись мне, - тараторит Джон, и прикладывает к ляжке какой-то херни разной - в темноте не разобрать.
Потом подскочил док, быстро вынул шрапнель, хлопнул по плечу и велел найти лейтенанта.
- Недееспособные здесь не нужны.
- Он сам наложил себе жгут, сэр, и продолжал вести огонь.
- Что с рукой, сэр? Выглядит, будто под танк угодила. Тоже от чурок прилетело?
Фик опустил голову и подтянул рукав на черно-синее запястье. Кивнул, мол, оставайся и поплелся проверять остальных.
- Думаешь, у лейтенанта кто-то есть? Здесь? - спросил Кристесен, обнимая-поддерживая.
- Это не твое дело, бро. Но думаю, что да.

Они сошлись на почве общих интересов, еще в учебке. В Ираке из двадцати четырех часов семнадцать он думал о Кристесене. Вот дерьмо, хреновый он, по ходу, солдат. Нарушаешь границы, рискуешь, а все за каким хером, а? Радикализм нужен, когда сблизиться по-другому – никак. Лизнул джонов висок - совсем соленый. Разогнать до предела, вместе с кровью, только не тут. Сейчас в Эль-Кут въедут, пока приходится довольствоваться сведенными вничью результатами. Фатализм, брат - последнее дело. Закутался в белый флаг, бро? От выстрелов так не спрячешься. А он прятался с самого начала. Гильзы, нашпигованные счастьем, блять. Поэтому им просто нужно добраться до города. (Ц)

End.

@темы: Generation kill, Поколение убийц, пересадите мне от автора!, я любить, травушка-муравушка

---

я совершенно определенно can't

И еще, объясните мне кто-нибудь, зачем, когда покупаешь тушь смотреть на кисточку? Это же не лошадь, чтобы в зубы ей заглядывать.
Вот и с ОТПешечками так, МорМор, хрум-хрум.