Комендант лепрозория
Пишет hobbit rpf anon:
часть 9/?Вместо положенных шести дней пути, они проскакали четыре и едва не загнали лошадей. Едва прибыв в город, им пришлось сразу же уехать на север к родовому замку Эйдана. Ярл взял с собой пятнадцать человек – Эйдан хорошо знал их всех. На них никто даже и не думал нападать – семнадцать вооруженных до зубов воинов внушали страх. Крепость виднелась издалека – она стояла на холме, умело выстроенная на остатках каменной римской твердыни, и казалась неприступной. Едва завидев ее, Эйдан ударил пятками лошадь, забыв обо всем и сжимая в руках секиру – ту самую, которой зарубил безумного монаха. Скорее всего, их заметили, и как только он приблизился на расстояние выстрела, рядом с ним упала стрела с бронебойным наконечником. Над главными воротами, на стене толпились воины. Их было много, очень много. Взгляд Эйдана наткнулся на копья, расставленные вдоль стен. На них были насажены головы всех датчан, посланных из Эофорвика, а точно над воротами головы его матери и отца. Над ними кружили вороны. Эйдан едва не взвыл от бессилья и боли, разорвавшей его сердце. Ему хотелось немедленно убить своего дядю, отомстить, но он не мог. В крепости была сотня воинов, если не больше, а их всего лишь семнадцать. Эйдан соскочил с гарцующей лошади и упал на колени. Он задыхался, а воины его дяди над главными воротами показывали на него пальцами и смеялись. К нему подъехал Дин. Эйдан искоса взглянул на него – лицо ярла было белым от гнева. Таким взбешенным он его еще не видел. Сакс тяжело поднялся с колен и вскочил обратно на лошадь. Руки дрожали. Что он мог поделать, кроме как вынашивать планы о мести, которая, возможно, не свершится никогда? Он вскинул голову и замер: сбоку крепости, ниже ворот, там, где к камню подступал колючий бурьян, отворилась дверь – там был тайный ход, Эйдан знал об этом, как никто другой – и оттуда выскользнул тонкий девичий силуэт. Эйдан снова ударил пятками лошадь и погнал ее галопом вперед, на ходу подхватив круглый деревянный щит, брошенный Дином. Он успел преодолеть половину расстояния, как из колючек выскочила его сестра, вся грязная, исцарапанная, в порванном платье и с криком бросилась к нему. Воины, развлекаясь, стали в нее стрелять. Она петляла, как зайчонок – одна из стрел зацепила ее подол, а другая просвистела над самым плечом, обнажившимся из-под разорванного платья, и содрала кожу. Эйдан подхватил ее и укрыл щитом. Сара рыдала, цепляясь тонкими руками за его одежду. На коже то тут, то там виднелись синяки. Он прижал ее к себе и они углубились в лес, не останавливаясь до самой ночи, все время ожидая погони. Но ее не последовало. Все были подавлены и почти не разговаривали, изредка перебрасываясь парой слов. Для Эйдана половина пути пришла как в черном вязком тумане. Он прижимал к себе Сару, закутанную в его плащ и бесцельно смотрел на серые бесцветные холмы, черные деревья и свинцовые тучи. Отряд пустил по широкой, еще проложенной римлянами дороге усталых лошадей шагом – теперь торопиться было некуда.
- Двадцать моих лучших воинов, - горько проговорил Дин, когда они сидели у костра, поедая подстреленную дичь, - клянусь, я отомщу за них. Как твоего дядю зовут?
- Эдвульф, - безучастно проговорил Эйдан, глядя в огонь. – А разве у тебя много воинов? Я видел только…
- У меня три корабля и восемьдесят воинов, – раздраженно перебил его ярл. - Теперь уже шестьдесят, благодаря твоему дяде. Мы убьем его. Не знаю когда, но точно выпустим ему кишки и скормим псам. А его жену и дочерей, если они есть, я отдам своим воинам, пусть позабавятся, а потом прирежут их. Те, кого ты видел в моем доме – это мои побратимы, кровные братья.
Эйдан кивнул. К его великому удивлению, Сара поперхнулась, уронив свой кусок, и зашмыгала носом, спрятав лицо в ладонях. Эйдан тревожно повернулся к ней, смутно догадываясь о причине ее слез. Он отдал ей свой плащ, потому что ее порванное платье почти не скрывало ее гибкого и стройного тела. Ей минуло четырнадцать – самое время для замужества. Многие воины начинали с интересом на нее поглядывать, но Дин, заметив свирепое полубезумное лицо Эйдана предупредил, что того, кто к ней притронется, он разрубит от головы до промежности в его же собственной постели. Слово ярла было законом, да и такой бесславной смерти никто не хотел. Страшась, он приоткрыл ее плащ и, задрав порванный подол, буквально взвыл от боли и бешенства – ее ноги со внутренней стороны бедра и платье были в засохшей крови. И кровоподтеки. Как он раньше не заметил? Девушка сжалась и заплакала. Они надругались над ней.
- Кто? – прохрипел Эйдан, сжимая руки в кулаки.
- Вся его личная стража, - прошептала Сара, - Они нашли меня и маму в церкви, мы молились, но никто не помог нам… У матушки был кинжал, она убила одного из них, но они повалили ее на пол и… - Сара задохнулась и закрыло лицо руками. Только сейчас Эйдан заметил на ее шее простой железный молот Тора, но решил, что спросит об этом как-нибудь потом. Он погладил ее по спутанным темным волосам и обнял. Норманны прятали глаза. Ворвавшись во вражеский замок, они сделали ли бы то же самое, но если бы такое сотворили с их дочерьми и женами – они вспороли бы брюхо любому и заставили бы умирать насильников в мучениях. Дин обошел вокруг костра и сел перед Сарой и Эйданом на колени.
- Я принесу тебе их головы.
Сара посмотрела на него и неожиданно покачала головой, утирая слезы.
- Я сама, - тонкие перепачканные пальцы стиснули ткань плаща, - отрублю им головы, которые насажу на копья, а их другие части тела скормлю воронам.
Ее серо-зеленые глаза загорелись злобой. Теперь Эйдан ее не узнавал. А Дин неожиданно серьезно кивнул:
- Так и будет.
Эйдан открыл было рот возразить, но ярл испепелил его взглядом. Спустя некоторое время все улеглись спать, выставив дозорных. Но Эйдану не спалось, он сидел перед затухающим костром, закрыв глаза. Из-под век текли слезы. Пока никто не видел, он мог быть слабым. Его раздирали самые разные чувства, и самое главное, он не знал, что делать. Но у него была сестра, о которой он должен позаботиться. Он так и не заметил, когда над ним склонилась тень. Сильная рука надавила на его затылок, запутавшись в волосах, а губы прижались к его губам. Эйдан обхватил облитые кольчугой плечи и прижал к себе, заставив ярла встать на колени, вдыхая запах дыма, конского пота и железа. Конечно же, Эйдан целовался раньше, правда, с девушками, которые вовсю липли к яркому наследнику богатого тана, будь то шлюхи из таверны, служанки, или же знатные саксонки, желавшие выйти за него замуж. А сейчас все было не так. Он впервые целовал именно того, кого хотел. Одна рука тянула его за волосы, а вторая скользила по его телу. Эйдан едва сумел оторваться от губ Дина, манивших его так долго. Он прерывисто дышал.
- Твой отец пирует в Вальгалле, как и все достойные воины. Он погиб с мечом в руке, как храбрец, как он и был. – Норманн неожиданно мягко убрал с лица Эйдана упавшую кудрявую прядь. – Вступи в мой отряд, и ты вернешь себе свой замок и свои земли.
- Как?
- Теперь ни ты, ни твоя сестра не помеха для твоего дяди, но архиепископ вполне может вас убить, будь ты по-прежнему пленник. Если ты станешь моим воином, и мы скажем Ивару, что ты признал истинных богов, вряд ли вас тронут. За твое убийство тогда придется платить вергельд.*
- Но я не собираюсь признавать их, - возмутился Эйдан.
Ярл закатил глаза.
- Эйдан, - Дин впервые произнес его имя, отчего по телу сакса прошла дрожь, - иногда мне кажется, что у тебя соображения не больше, чем у дубового полена. Мы так скажем Ивару, а ты можешь поклоняться хоть заднице осла, если тебе так угодно.
Последние слова Эйдан будто бы пропустил мимо ушей.
- Мой дядя ведь тоже будет платить вам дань, и не будет с вами сражаться. Так зачем тебе рисковать, возвращая мне замок? Тратить серебро и людей?
Вместо ответа Дин снова прикоснулся к его губам.
- Вот именно поэтому я и рискую, глупец. Это стоит серебра и воинов.
Эйдан снова с силой сжал его плечи, не обращая внимания на то, что от звеньев кольчуги остаются следы на коже. Дин снял со своего запястья серебряный браслет, украшенный северным узором, и протянул ему:
- Возьми.
Эйдан повертел его в руках. По ободу шла вязь из звериных голов, похожих на волчьи.
- Вы как волки, прячущиеся в зимнем лесу, - неожиданно для самого себя сказал он. – Вы живете, чтобы убивать.
- Сейчас мы как волки в овчарне, - ухмыльнулся Дин, и его лицо вновь приобрело свое привычное хитрое выражение. – Убивать врага, захватывать богатства, пить хороший эль, бороться с морем! И умереть с мечом в руке. Это наша волчья жизнь. Поэтому мы здесь.
Ярл взглянул на крепко спящую Сару и неожиданно добавил:
- Научи ее сражаться.
- Что?! – прошипел Эйдан. – Это не женское дело.
- Она должна уметь себя защищать.
- У нее есть я. А потом ее будет защищать ее муж, а затем – сыновья.
- А если тебя рядом не будет? А ты уверен, что она захочет замуж, после того, что с ней сделали?
Эйдан не нашел, что возразить.
- У нас она может стать девой со щитом.* И тоже отомстит вместе с тобой.
- Но она не датчанка и не язычница.
- Ты теперь воин моего отряда, такой же, как и мы. А значит, и твоя сестра тоже. Научи ее. Это мой приказ.
Эйдан свирепо посмотрел на ярла, но кивнул в знак согласия. Итак, чтобы вернуть свои земли, ему придется быть заодно с теми, кого всю свою жизнь он мечтал отправить в могилу.
*Вергельд - денежная компенсация за убийство свободного человека, установленная в германских варварских правдах.
* Сайт ludota.ru сообщает нам что в такой стране, как Дания имел место интересный обычай, согласно которому свободная незамужняя женщина могла вооружиться и стать skjaldmo — «девой со щитом». А также Датский летописец Саксон Грамматик в своей хронике «Деяния данов» разобрал древние саги, где собственно и упоминал, что в битве при Бравеллире в середине 8 века на стороне датчан сражалось где-то три сотни «дев со щитом».
URL комментария
23.08.2013 в 21:28
часть 9/?Вместо положенных шести дней пути, они проскакали четыре и едва не загнали лошадей. Едва прибыв в город, им пришлось сразу же уехать на север к родовому замку Эйдана. Ярл взял с собой пятнадцать человек – Эйдан хорошо знал их всех. На них никто даже и не думал нападать – семнадцать вооруженных до зубов воинов внушали страх. Крепость виднелась издалека – она стояла на холме, умело выстроенная на остатках каменной римской твердыни, и казалась неприступной. Едва завидев ее, Эйдан ударил пятками лошадь, забыв обо всем и сжимая в руках секиру – ту самую, которой зарубил безумного монаха. Скорее всего, их заметили, и как только он приблизился на расстояние выстрела, рядом с ним упала стрела с бронебойным наконечником. Над главными воротами, на стене толпились воины. Их было много, очень много. Взгляд Эйдана наткнулся на копья, расставленные вдоль стен. На них были насажены головы всех датчан, посланных из Эофорвика, а точно над воротами головы его матери и отца. Над ними кружили вороны. Эйдан едва не взвыл от бессилья и боли, разорвавшей его сердце. Ему хотелось немедленно убить своего дядю, отомстить, но он не мог. В крепости была сотня воинов, если не больше, а их всего лишь семнадцать. Эйдан соскочил с гарцующей лошади и упал на колени. Он задыхался, а воины его дяди над главными воротами показывали на него пальцами и смеялись. К нему подъехал Дин. Эйдан искоса взглянул на него – лицо ярла было белым от гнева. Таким взбешенным он его еще не видел. Сакс тяжело поднялся с колен и вскочил обратно на лошадь. Руки дрожали. Что он мог поделать, кроме как вынашивать планы о мести, которая, возможно, не свершится никогда? Он вскинул голову и замер: сбоку крепости, ниже ворот, там, где к камню подступал колючий бурьян, отворилась дверь – там был тайный ход, Эйдан знал об этом, как никто другой – и оттуда выскользнул тонкий девичий силуэт. Эйдан снова ударил пятками лошадь и погнал ее галопом вперед, на ходу подхватив круглый деревянный щит, брошенный Дином. Он успел преодолеть половину расстояния, как из колючек выскочила его сестра, вся грязная, исцарапанная, в порванном платье и с криком бросилась к нему. Воины, развлекаясь, стали в нее стрелять. Она петляла, как зайчонок – одна из стрел зацепила ее подол, а другая просвистела над самым плечом, обнажившимся из-под разорванного платья, и содрала кожу. Эйдан подхватил ее и укрыл щитом. Сара рыдала, цепляясь тонкими руками за его одежду. На коже то тут, то там виднелись синяки. Он прижал ее к себе и они углубились в лес, не останавливаясь до самой ночи, все время ожидая погони. Но ее не последовало. Все были подавлены и почти не разговаривали, изредка перебрасываясь парой слов. Для Эйдана половина пути пришла как в черном вязком тумане. Он прижимал к себе Сару, закутанную в его плащ и бесцельно смотрел на серые бесцветные холмы, черные деревья и свинцовые тучи. Отряд пустил по широкой, еще проложенной римлянами дороге усталых лошадей шагом – теперь торопиться было некуда.
- Двадцать моих лучших воинов, - горько проговорил Дин, когда они сидели у костра, поедая подстреленную дичь, - клянусь, я отомщу за них. Как твоего дядю зовут?
- Эдвульф, - безучастно проговорил Эйдан, глядя в огонь. – А разве у тебя много воинов? Я видел только…
- У меня три корабля и восемьдесят воинов, – раздраженно перебил его ярл. - Теперь уже шестьдесят, благодаря твоему дяде. Мы убьем его. Не знаю когда, но точно выпустим ему кишки и скормим псам. А его жену и дочерей, если они есть, я отдам своим воинам, пусть позабавятся, а потом прирежут их. Те, кого ты видел в моем доме – это мои побратимы, кровные братья.
Эйдан кивнул. К его великому удивлению, Сара поперхнулась, уронив свой кусок, и зашмыгала носом, спрятав лицо в ладонях. Эйдан тревожно повернулся к ней, смутно догадываясь о причине ее слез. Он отдал ей свой плащ, потому что ее порванное платье почти не скрывало ее гибкого и стройного тела. Ей минуло четырнадцать – самое время для замужества. Многие воины начинали с интересом на нее поглядывать, но Дин, заметив свирепое полубезумное лицо Эйдана предупредил, что того, кто к ней притронется, он разрубит от головы до промежности в его же собственной постели. Слово ярла было законом, да и такой бесславной смерти никто не хотел. Страшась, он приоткрыл ее плащ и, задрав порванный подол, буквально взвыл от боли и бешенства – ее ноги со внутренней стороны бедра и платье были в засохшей крови. И кровоподтеки. Как он раньше не заметил? Девушка сжалась и заплакала. Они надругались над ней.
- Кто? – прохрипел Эйдан, сжимая руки в кулаки.
- Вся его личная стража, - прошептала Сара, - Они нашли меня и маму в церкви, мы молились, но никто не помог нам… У матушки был кинжал, она убила одного из них, но они повалили ее на пол и… - Сара задохнулась и закрыло лицо руками. Только сейчас Эйдан заметил на ее шее простой железный молот Тора, но решил, что спросит об этом как-нибудь потом. Он погладил ее по спутанным темным волосам и обнял. Норманны прятали глаза. Ворвавшись во вражеский замок, они сделали ли бы то же самое, но если бы такое сотворили с их дочерьми и женами – они вспороли бы брюхо любому и заставили бы умирать насильников в мучениях. Дин обошел вокруг костра и сел перед Сарой и Эйданом на колени.
- Я принесу тебе их головы.
Сара посмотрела на него и неожиданно покачала головой, утирая слезы.
- Я сама, - тонкие перепачканные пальцы стиснули ткань плаща, - отрублю им головы, которые насажу на копья, а их другие части тела скормлю воронам.
Ее серо-зеленые глаза загорелись злобой. Теперь Эйдан ее не узнавал. А Дин неожиданно серьезно кивнул:
- Так и будет.
Эйдан открыл было рот возразить, но ярл испепелил его взглядом. Спустя некоторое время все улеглись спать, выставив дозорных. Но Эйдану не спалось, он сидел перед затухающим костром, закрыв глаза. Из-под век текли слезы. Пока никто не видел, он мог быть слабым. Его раздирали самые разные чувства, и самое главное, он не знал, что делать. Но у него была сестра, о которой он должен позаботиться. Он так и не заметил, когда над ним склонилась тень. Сильная рука надавила на его затылок, запутавшись в волосах, а губы прижались к его губам. Эйдан обхватил облитые кольчугой плечи и прижал к себе, заставив ярла встать на колени, вдыхая запах дыма, конского пота и железа. Конечно же, Эйдан целовался раньше, правда, с девушками, которые вовсю липли к яркому наследнику богатого тана, будь то шлюхи из таверны, служанки, или же знатные саксонки, желавшие выйти за него замуж. А сейчас все было не так. Он впервые целовал именно того, кого хотел. Одна рука тянула его за волосы, а вторая скользила по его телу. Эйдан едва сумел оторваться от губ Дина, манивших его так долго. Он прерывисто дышал.
- Твой отец пирует в Вальгалле, как и все достойные воины. Он погиб с мечом в руке, как храбрец, как он и был. – Норманн неожиданно мягко убрал с лица Эйдана упавшую кудрявую прядь. – Вступи в мой отряд, и ты вернешь себе свой замок и свои земли.
- Как?
- Теперь ни ты, ни твоя сестра не помеха для твоего дяди, но архиепископ вполне может вас убить, будь ты по-прежнему пленник. Если ты станешь моим воином, и мы скажем Ивару, что ты признал истинных богов, вряд ли вас тронут. За твое убийство тогда придется платить вергельд.*
- Но я не собираюсь признавать их, - возмутился Эйдан.
Ярл закатил глаза.
- Эйдан, - Дин впервые произнес его имя, отчего по телу сакса прошла дрожь, - иногда мне кажется, что у тебя соображения не больше, чем у дубового полена. Мы так скажем Ивару, а ты можешь поклоняться хоть заднице осла, если тебе так угодно.
Последние слова Эйдан будто бы пропустил мимо ушей.
- Мой дядя ведь тоже будет платить вам дань, и не будет с вами сражаться. Так зачем тебе рисковать, возвращая мне замок? Тратить серебро и людей?
Вместо ответа Дин снова прикоснулся к его губам.
- Вот именно поэтому я и рискую, глупец. Это стоит серебра и воинов.
Эйдан снова с силой сжал его плечи, не обращая внимания на то, что от звеньев кольчуги остаются следы на коже. Дин снял со своего запястья серебряный браслет, украшенный северным узором, и протянул ему:
- Возьми.
Эйдан повертел его в руках. По ободу шла вязь из звериных голов, похожих на волчьи.
- Вы как волки, прячущиеся в зимнем лесу, - неожиданно для самого себя сказал он. – Вы живете, чтобы убивать.
- Сейчас мы как волки в овчарне, - ухмыльнулся Дин, и его лицо вновь приобрело свое привычное хитрое выражение. – Убивать врага, захватывать богатства, пить хороший эль, бороться с морем! И умереть с мечом в руке. Это наша волчья жизнь. Поэтому мы здесь.
Ярл взглянул на крепко спящую Сару и неожиданно добавил:
- Научи ее сражаться.
- Что?! – прошипел Эйдан. – Это не женское дело.
- Она должна уметь себя защищать.
- У нее есть я. А потом ее будет защищать ее муж, а затем – сыновья.
- А если тебя рядом не будет? А ты уверен, что она захочет замуж, после того, что с ней сделали?
Эйдан не нашел, что возразить.
- У нас она может стать девой со щитом.* И тоже отомстит вместе с тобой.
- Но она не датчанка и не язычница.
- Ты теперь воин моего отряда, такой же, как и мы. А значит, и твоя сестра тоже. Научи ее. Это мой приказ.
Эйдан свирепо посмотрел на ярла, но кивнул в знак согласия. Итак, чтобы вернуть свои земли, ему придется быть заодно с теми, кого всю свою жизнь он мечтал отправить в могилу.
*Вергельд - денежная компенсация за убийство свободного человека, установленная в германских варварских правдах.
* Сайт ludota.ru сообщает нам что в такой стране, как Дания имел место интересный обычай, согласно которому свободная незамужняя женщина могла вооружиться и стать skjaldmo — «девой со щитом». А также Датский летописец Саксон Грамматик в своей хронике «Деяния данов» разобрал древние саги, где собственно и упоминал, что в битве при Бравеллире в середине 8 века на стороне датчан сражалось где-то три сотни «дев со щитом».
URL комментария
@темы: пересадите мне от автора!, я любить, Фикушки, РЫЖИЙ!!!, Эй!Дин, травушка-муравушка