Комендант лепрозория
Название: Не сезон.
Пейринг: Кью\Джон
Рейтинг: R (до NC вроде, не дотянула)
Саммари: херня какая-то, особенно под конец.
От всего отказываюсь, текст не вычитан, море ошибок, нетрезвый автор, пиздеж по части матчасти (:lol
Если вы все еще здесь и спрашиваете:« а нафига ты пейсачишь бля?» Отвечаю: «я их обожаю, ебаный карп»
читать дальше
Помимо E-mail’ов, телефонных звонков и открыток, были еще поездки на природу вместе с Кристесоном. Джон, как и любой студент местного колледжа, мог отлучаться на определенное время всего несколько раз в год. Рождественские и летние каникулы, дни Благодарения, Независимости, отказа от национализма в округе Калифорния (последнее придумал Стаффорд). И они ездили на Побережье, где жили у дяди Эвана, прошедшего Вьетнамскую войну и кормящего их байками из жизни американской солдатни.
- Ты об этом пожалеешь, - предупредил Джон, закидывая свои вещи в багажник старого пикапа.
Но на этот раз все было иначе, их путь лежал в Мичиган, штат озер, сосен и чистого воздуха.
А ведь если не лукавить, частенько и сам Джон звонил Кью.
- Можешь заехать? В следующий уик-енд?
Стаффорд не отвечал, молча паковал вещи и мчал в Иллинойс.
Для двух бывших морпехов, если понятие «бывшие» применимо к морским пехотинцам, конечно, это было легко и сложно одновременно. Но спроси у любого из них какую-нибудь херню из разряда «а как», «а почему», «а если», оба ответили бы: «сложно, но не жалею». Их не спрашивали, они не отвечали.
Дорога туда тянется оббитой серой лентой, со стертой разделительной полосой. Так они проезжают сорок миль и уходят на бурую землистую полосу, шириной около девяти футов. Кью открывает окно, ветер треплет ему волосы, отросшие на пару дюймов за последние полгода. Джон все так же бреет голову, мало говорит и скромно улыбается, и неважно, заходит ли речь о бабулином пироге, или тонкостях минета. Эвану это нравится.
Ночью они останавливаются через три мили после очередного мотеля, никто из них никак не привыкнет спать в кровати, когда есть жесткое сидение, или можно выкопать яму, накрыться брезентом и провалиться в сон.
На очередной такой остановке Кью ломает себе руку, в попытке залезть на полувековую сосну. Самое смешное, что они едут дальше. Кристесон просто поддерживает упавшего с дерева кретина, осматривает (в меру своих способностей) руку, и матерится сквозь зубы. Кретин не отступает от своей затеи.
Джон устает на шестидесятом часу езды, это ведь почти военные условия, только не хватает Лейтенанта (именно, что с большой буквы) и Ганни.
Когда они прибывают к месту назначения, на небе разливается черт знает что.
Порою в жизни бывает некое время суток, когда просыпаешься и не можешь понять, утро это или вечер. Телефон предательски показывает 6:57 без всякого упоминания AM или PM, а в это время года закат и рассвет ровно в 7, остается только в транс впасть.
Судя по всеобщей тишине окрестностей, это должно было быть утро. Но, видимо кто-то вчера разбил бутылку каберне по небесному стеклу, и багровое утро казалось очень вечерним. Но озеро было красивым, просто красивым, вне зависимости от каких-либо его, Кью, эстетических предпочтений.
Они ночуют в багажнике Форда, им жестко и неудобно, у Кью болит рука, он не может нормально устроиться и все время матерится. Вокруг тишина, с юга прет гроза, раскаты доносятся тура-румами и заставляют улыбаться – почему-то на душе легко. Кристесон рядом все время норовит погладить его по голове, причем тайком, мол, бро, все в поряде, лежи тихо, я на страже.
С утра солнца нет, они несговариваясь, одеваются в камми. День выдался нездорового оттенка, с бананово-лимонным румянцем облаков. Первым делом они с Джоном поймали карпа, но Кью заявил, что сегодня никаких уступок этой рыболовнической идеологии (типа, отпустить все, что попалось на крючок), и готовить они будут из пойманной рыбины! Джон не соглашается, однако, накануне второго клева начинает мандражировать, потом его зашкаливает, и он хватает этого доходягу карпа, хрястает его по рылу и спрашивает, не хочет ли Кью помочь. Стаффорд помогать не может, у него ведь рука, но всячески старается содействовать в приготовлении банальной ухи.
Это очень смахивает на Ирак 2003-го, когда Стаффорд поймал какую-то недоделанную косулю, но готовить не мог – нога мешала.
Пока нагревается вода, Джон ставит палатку, вдалеке слышится грохот, воздух тяжелеет и заметно нагревается.
Лить начинает так же внезапно, как если бы кто-то опрокинул ведро. Кристесон перевыполняет норму мата за два дня, добивает палатку и затаскивает туда Стаффорда.
- Руку надо держать в тепле, кретин! Давай вытирайся, на вот, возьми.
- Бро, хватит разыгрывать из себя мамочку-гусыню. Мы сюда не за этим приехали. Но если хочешь ролевых…
- Братан, - Джон качает головой, - все такой же дурила…
- Стой-стой, стой, Джон…Стой, кому говорят!
- Ну типа прости, чувак. Ты иногда будто совсем без мозгов. Серьезные же вещи…
- Серьезней некуда, - Эван отбирает зеленое в фиолетовую полосочку полотенце - руку промокнуть, и все время ухмыляется.
Джону не нужно спрашивать «больно ли?», «все ли в поряде?», у него на лице и так все написано
- Да не, все путем, брат, не волнуйся. Видишь? Совсем и не опухла даже. – Теперь Кью улыбается широко и ему бы по морде съездить, чай не пять лет, хоть и ведет себя соответственно…
Темнеет раньше положенных семи, забытую уху залило дождевой водой, и первое, что видит Кью, выйдя из-под тента: Джон стоит у котелка и пялится на мертвяка карпа. Ему становится до одури смешно.
Жрать остается только привезенную с собой курицу, курятину любят все, решил накануне Кью, когда запихивал продукты в походный холодильник.
Пока они жарят мясо, ностальгия ходит кругами, теребя цветастый подол, из которого вываливаются фантики «Чармс» и тонны песка, встречи, расставания, первый взгляд, первый настоящий взгляд, и все это в какой-то момент рискует зашкалить.
Обоих вылизывают отблески костра, кругом желтым-желто, рука почти не ноет.
- Не хочу пива, вообще ничего не …
Критесон тянет его на себя, схватив футболку грязными пальцами, чудом не потревожив больную руку. «А я вот хочу, я хочу, брат». Одну ладонь кладет на затылок и прижимает к себе, крепко-накрепко.
- Джон…Я не твоя винтовка, отпус…
Неа, бесполезно, даже вздохнуть не дает, целует лоснящимися от жира губами. В который раз Стаффорда это поражает, словно посреди ночи разбудил какой-то грохот. В голове примерно такой же шум, а еще чужой язык проскальзывает в рот, да и не чужой он, знакомый, родной почти, Кристесон…
Кью хочется вдохнуть поглубже, горячего и живого, чтобы и внутри стало так же жарко, как во рту, на щеках и между ног. Вот тебе, брат, и приплыли, сидишь, хаваешь курицу, а через минуту БАЦ, полуголый и распаленный, как на адовой сковородке, смотришь вниз, а там твой член исчезает и появляется в чужом кулаке.
Потом Стаффорд лежит на боку, засунув здоровую руку под голову, мокрые волосы слиплись и торчат в разные стороны, под почти черными глазами темные круги. А Джон рассказывает, что перезаписал у Лилли все то, что он наснимал весной 2003-го. Включая эпизод, как четверо – Рэдмен, Стаффорд, Мэнимал и Чаффин лезли на стенку в Багдаде, потом он признается, что дрочил на эту запись. «Во даешь, брат», смеется Кью и придвигается ближе, перекладывая голову со своего бицепса на джоново плечо.
Так заканчивается их второй выходной.
Они возвращаются по раскисшей дороге, сворачивают на федеральное шоссе и едут с ветерком до дома. Обратный путь выходит совсем без происшествий, и напоследок они долго-долго целуются в машине, сидение под ними скрипит, а по крыше молотит привычный дождь.
Пейринг: Кью\Джон
Рейтинг: R (до NC вроде, не дотянула)
Саммари: херня какая-то, особенно под конец.
От всего отказываюсь, текст не вычитан, море ошибок, нетрезвый автор, пиздеж по части матчасти (:lol
Если вы все еще здесь и спрашиваете:« а нафига ты пейсачишь бля?» Отвечаю: «я их обожаю, ебаный карп
»читать дальше
Помимо E-mail’ов, телефонных звонков и открыток, были еще поездки на природу вместе с Кристесоном. Джон, как и любой студент местного колледжа, мог отлучаться на определенное время всего несколько раз в год. Рождественские и летние каникулы, дни Благодарения, Независимости, отказа от национализма в округе Калифорния (последнее придумал Стаффорд). И они ездили на Побережье, где жили у дяди Эвана, прошедшего Вьетнамскую войну и кормящего их байками из жизни американской солдатни.
- Ты об этом пожалеешь, - предупредил Джон, закидывая свои вещи в багажник старого пикапа.
Но на этот раз все было иначе, их путь лежал в Мичиган, штат озер, сосен и чистого воздуха.
А ведь если не лукавить, частенько и сам Джон звонил Кью.
- Можешь заехать? В следующий уик-енд?
Стаффорд не отвечал, молча паковал вещи и мчал в Иллинойс.
Для двух бывших морпехов, если понятие «бывшие» применимо к морским пехотинцам, конечно, это было легко и сложно одновременно. Но спроси у любого из них какую-нибудь херню из разряда «а как», «а почему», «а если», оба ответили бы: «сложно, но не жалею». Их не спрашивали, они не отвечали.
Дорога туда тянется оббитой серой лентой, со стертой разделительной полосой. Так они проезжают сорок миль и уходят на бурую землистую полосу, шириной около девяти футов. Кью открывает окно, ветер треплет ему волосы, отросшие на пару дюймов за последние полгода. Джон все так же бреет голову, мало говорит и скромно улыбается, и неважно, заходит ли речь о бабулином пироге, или тонкостях минета. Эвану это нравится.
Ночью они останавливаются через три мили после очередного мотеля, никто из них никак не привыкнет спать в кровати, когда есть жесткое сидение, или можно выкопать яму, накрыться брезентом и провалиться в сон.
На очередной такой остановке Кью ломает себе руку, в попытке залезть на полувековую сосну. Самое смешное, что они едут дальше. Кристесон просто поддерживает упавшего с дерева кретина, осматривает (в меру своих способностей) руку, и матерится сквозь зубы. Кретин не отступает от своей затеи.
Джон устает на шестидесятом часу езды, это ведь почти военные условия, только не хватает Лейтенанта (именно, что с большой буквы) и Ганни.
Когда они прибывают к месту назначения, на небе разливается черт знает что.
Порою в жизни бывает некое время суток, когда просыпаешься и не можешь понять, утро это или вечер. Телефон предательски показывает 6:57 без всякого упоминания AM или PM, а в это время года закат и рассвет ровно в 7, остается только в транс впасть.
Судя по всеобщей тишине окрестностей, это должно было быть утро. Но, видимо кто-то вчера разбил бутылку каберне по небесному стеклу, и багровое утро казалось очень вечерним. Но озеро было красивым, просто красивым, вне зависимости от каких-либо его, Кью, эстетических предпочтений.
Они ночуют в багажнике Форда, им жестко и неудобно, у Кью болит рука, он не может нормально устроиться и все время матерится. Вокруг тишина, с юга прет гроза, раскаты доносятся тура-румами и заставляют улыбаться – почему-то на душе легко. Кристесон рядом все время норовит погладить его по голове, причем тайком, мол, бро, все в поряде, лежи тихо, я на страже.
С утра солнца нет, они несговариваясь, одеваются в камми. День выдался нездорового оттенка, с бананово-лимонным румянцем облаков. Первым делом они с Джоном поймали карпа, но Кью заявил, что сегодня никаких уступок этой рыболовнической идеологии (типа, отпустить все, что попалось на крючок), и готовить они будут из пойманной рыбины! Джон не соглашается, однако, накануне второго клева начинает мандражировать, потом его зашкаливает, и он хватает этого доходягу карпа, хрястает его по рылу и спрашивает, не хочет ли Кью помочь. Стаффорд помогать не может, у него ведь рука, но всячески старается содействовать в приготовлении банальной ухи.
Это очень смахивает на Ирак 2003-го, когда Стаффорд поймал какую-то недоделанную косулю, но готовить не мог – нога мешала.
Пока нагревается вода, Джон ставит палатку, вдалеке слышится грохот, воздух тяжелеет и заметно нагревается.
Лить начинает так же внезапно, как если бы кто-то опрокинул ведро. Кристесон перевыполняет норму мата за два дня, добивает палатку и затаскивает туда Стаффорда.
- Руку надо держать в тепле, кретин! Давай вытирайся, на вот, возьми.
- Бро, хватит разыгрывать из себя мамочку-гусыню. Мы сюда не за этим приехали. Но если хочешь ролевых…
- Братан, - Джон качает головой, - все такой же дурила…
- Стой-стой, стой, Джон…Стой, кому говорят!
- Ну типа прости, чувак. Ты иногда будто совсем без мозгов. Серьезные же вещи…
- Серьезней некуда, - Эван отбирает зеленое в фиолетовую полосочку полотенце - руку промокнуть, и все время ухмыляется.
Джону не нужно спрашивать «больно ли?», «все ли в поряде?», у него на лице и так все написано
- Да не, все путем, брат, не волнуйся. Видишь? Совсем и не опухла даже. – Теперь Кью улыбается широко и ему бы по морде съездить, чай не пять лет, хоть и ведет себя соответственно…
Темнеет раньше положенных семи, забытую уху залило дождевой водой, и первое, что видит Кью, выйдя из-под тента: Джон стоит у котелка и пялится на мертвяка карпа. Ему становится до одури смешно.
Жрать остается только привезенную с собой курицу, курятину любят все, решил накануне Кью, когда запихивал продукты в походный холодильник.
Пока они жарят мясо, ностальгия ходит кругами, теребя цветастый подол, из которого вываливаются фантики «Чармс» и тонны песка, встречи, расставания, первый взгляд, первый настоящий взгляд, и все это в какой-то момент рискует зашкалить.
Обоих вылизывают отблески костра, кругом желтым-желто, рука почти не ноет.
- Не хочу пива, вообще ничего не …
Критесон тянет его на себя, схватив футболку грязными пальцами, чудом не потревожив больную руку. «А я вот хочу, я хочу, брат». Одну ладонь кладет на затылок и прижимает к себе, крепко-накрепко.
- Джон…Я не твоя винтовка, отпус…
Неа, бесполезно, даже вздохнуть не дает, целует лоснящимися от жира губами. В который раз Стаффорда это поражает, словно посреди ночи разбудил какой-то грохот. В голове примерно такой же шум, а еще чужой язык проскальзывает в рот, да и не чужой он, знакомый, родной почти, Кристесон…
Кью хочется вдохнуть поглубже, горячего и живого, чтобы и внутри стало так же жарко, как во рту, на щеках и между ног. Вот тебе, брат, и приплыли, сидишь, хаваешь курицу, а через минуту БАЦ, полуголый и распаленный, как на адовой сковородке, смотришь вниз, а там твой член исчезает и появляется в чужом кулаке.
Потом Стаффорд лежит на боку, засунув здоровую руку под голову, мокрые волосы слиплись и торчат в разные стороны, под почти черными глазами темные круги. А Джон рассказывает, что перезаписал у Лилли все то, что он наснимал весной 2003-го. Включая эпизод, как четверо – Рэдмен, Стаффорд, Мэнимал и Чаффин лезли на стенку в Багдаде, потом он признается, что дрочил на эту запись. «Во даешь, брат», смеется Кью и придвигается ближе, перекладывая голову со своего бицепса на джоново плечо.
Так заканчивается их второй выходной.
Они возвращаются по раскисшей дороге, сворачивают на федеральное шоссе и едут с ветерком до дома. Обратный путь выходит совсем без происшествий, и напоследок они долго-долго целуются в машине, сидение под ними скрипит, а по крыше молотит привычный дождь.
@темы: Generation kill, Поколение убийц, бесхребетнООСть, я любить, бездарнООСть, Фикушки, травушка-муравушка
-
-
31.05.2012 в 09:41-
-
31.05.2012 в 13:00-
-
31.05.2012 в 19:52спасибо, бро
Ленивый скунс,
они друг без друга ну не могут никак
-
-
01.06.2012 в 17:43Давай, бум ждать. Я ничо толкового типа отзыва сказать тебе не могу - поскольку про твоих ребят действительно мало знаю, но читать твои истории про них мне очень и очень интересно.
-
-
03.06.2012 в 15:14