Pacific rim\Aidean

[shwood]

Получилось совсем не то, автор обделён всем, ООС, бред, чукча, незнание матчасти, Аня, не убивай меня.

Фандом:PR\HBBRPS
Бета: в отпуске
Категория: preslash
Жанр: AU (не знаю, можно ли считать жанром фьюжн)
Герои: Дин, Эйдан, ОМП
Рейтинг: да кто его знает, но без особой графики
Предупреждения: ментальный вуайеризм
Статус: в процессе
Дисклеймер: не моё

Дин наткнулся на это воспоминание случайно, уже на выходе, когда Кайдзю пошёл ко дну двухтонной тушей. Дрифт - это вам не прогулка по весеннему парку в воскресное утро и не спланированный многоходовой квест, это минное поле, пешком, до горизонта, если нет опыта, шарахнет будь здоров, можно остаться без ног, Егеря, а то и вовсе сыграть в ящик, прихватив с собой парочку городов. По-хорошему, он должен был разозлиться, ну, а как же, знаешь парня восемь месяцев, ночуешь в его блоке как в своём, ходишь выпить вечером, играешь с ним в бильярд, показываешь фотки со своей рухляди, ах да, ещё периодически бываешь в его башке. А он выкидывает такое. Именно, что выкидывает, потому что как сказал в самом начале Джекс :"у пилота Тёрнера есть одна особенность, он отлично умеет забывать". Собственно, это и делало его идеальным напарником, он входил в Дрифт чистым, снимал память пластами, выбрасывал как ненужную шелуху или надоевшую болячку, когда хочешь, чтобы побыстрее зажило. Входя с ним в контакт, будто оказываешься на пустом складе, или кладбище, кому как нравится; но мертвецы тут были, лежали в своих ящиках, вполне себе яркие, нарядные и даже с улыбками. Например, Дин знал, что Тёрнер занимался бальными танцами, такое тёплое и светлое воспоминание, пропахшее пылью и солнечным светом, который сочился в класс, отражаясь от огромной зеркальной стены; или что Эйдан хотел стать актёром, тогда ещё, в прошлой жизни, где не существовало Разлома, Кайдзю и Егерей. А ещё он любил чернику, непогоду и котят. И всегда сам состригал себе отросшие волосы огромными лязгающими ножницами, покоящимися в ведре под бильярдным столом.
Но это Дин мог бы узнать, и не влезая в его голову, а вот то, что он сейчас видел...О таком не говорят за пивом, не хвастаются друзьям, не признают с ножом у горла, не раскаиваются на смертном одре, по крайней мере он, Дин, так думал. Не сейчас конечно, а вообще, в свободное от уничтожения монстров время, сейчас он, честно говоря, думать не мог, совсем, только смотреть. Стоять истуканом в дверном проёме и таращиться в комнату.
Там, скорее всего, вечер, свет тёплый и оранжевый льётся сквозь открытые жалюзи, располосовывает комнату, в которой ничего нет, кроме кровати, тумбочки и здоровенной деревянной кадки с растением, как же оно называется, такие огромные листья с вырезами-каплями? На постели двое парней, того, что делал минет, он не знал, а второй, который только что улёгся, прямо в солнечный прямоугольник… и Дин увидел, что у его пилота есть тело, настоящее, красивое. Эйдан ведь никогда ничего открытее футболки не одевал, вечно ходил в своих растянутых майках, да ещё напялит сверху рубашку - и готово. А тут...Дин закусил нижнюю губу, почему он не может глаз оторвать? Это же как за родственниками в ванной подглядывать, вроде бы не должно нравиться, но жгучая смесь стыда и возбуждения не даёт отвернуться; намного проще, легче и естественнее оказывается сделать шаг вперёд, и ещё, и ещё, застыть и почти ощутить запах и жар, накатывающий от постели, Дин знает, что в воспоминаниях невозможно ни то, ни другое, но ему легко представить, он выволакивал точно такого же Тёрнера из скафандра, всего мокрого и разгорячённого, господи, он и выглядит сейчас точь-в-точь: слипшиеся волосы, напряжённые мышцы, хриплые, рваные вдохи. Дин не понимает, как тот парень держит себя в руках, почему он не облапал Эйдана, ну вот потому что он сам, он хочет дотронуться, коснуться, провести везде, где можно и нельзя, куда дотянется, так хочет, что аж пальцы покалывает. Когда же это было? В колледже, в начале Вторжения, год, пару месяцев назад? Внутри становится горячо и больно, только это не злость, Дин знает это чувство, впервые он испытал его, когда застукал мать в объятиях соседа. Он вглядывается в этого, чужого теперь, Эйдана, отмечает собравшийся над губой (зашитой в реальности) пот, ему прямо сейчас вот смертельно необходимо убрать прядь, приклеившуюся к тёрнеровскому лбу, перехватить его непослушные руки, всё время шарящие по одеялу, и досмотреть уже до конца, высвободиться из душного воспоминания, продышаться, и чтобы голова не кружилась...

tbs