30.03.2012 в 12:08
Пишет Эвил:МорМор, пытки, pwp
читать?В особняке Джима есть подвал – скорее бункер, в котором можно пережить хоть ядерную войну, хоть всемирный потоп. Себастьян единственный, кто знает о его существовании – он участвовал в обустройстве этого убежища, заполняя его всем необходимым.
Полностью звукоизолированное и герметичное, стены обшиты толстыми стальными пластинами, с запасом кислорода и провизии, с собственным генератором, со спутниковыми телефонами, мониторами, транслирующими изображение почти со всех камер Лондона, и разной техникой, начиная от макбука и заканчивая микроволновкой.
***
По приказу Джима Себастьян оборудует там небольшую, но весьма удобную пыточную – как раз для таких случаев, как этот – надо быть полным идиотом или самоубийцей, чтобы сунуться в дом Мориарти и попытаться скачать информацию с его лэптопа. Но идиоты находятся с завидной регулярностью, и через какое-то время «пыточная» становится жизненно необходима – находясь в плохом настроении за испачканный кровью белоснежный ковер Джим может и застрелить, как и за не добытую информацию. Ну, не застрелить, разумеется, попытаться, но эту игру Себастьян начинать не хочет – по крайней мере, пока. Поэтому «пыточная» с металлическим припаянным к полу стулом посредине и множеством шкафчиков у стен редко пустует дольше пары недель.
***
Джим нетерпеливо постукивает пальцами по колену, отбивая какой-то одному ему известный ритм, и наконец отрывается от экрана ноутбука, удостоверившись, что все файлы целы, и удостаивает взглядом происходящее в помещении. Себастьян занят тем, что методично, миллиметр за миллиметром ввинчивает отвертку в правое плечо привязанного к стулу парня. Тот дергается всем телом от каждого поворота металла в плоти и хныкает – и только кляп во рту мешает ему захлебываться криками. Когда отвертка входит по рукоять Себастьян останавливается, сжимает подбородок парня испачканными в крови пальцами и заставляет того запрокинуть голову.
- Хочешь мне что-то сказать? – Голос у Морана ровный, спокойный, лицо пустое, и даже немного приветливое. Со стороны может показаться, что он не пытает человека, а ведет с ним светскую беседу о погоде. Парень отчаянно мотает головой, и Джим фыркает, отставляя ноутбук на столик.
- Теряешь хватку, дорогой, - тянет он, посмеиваясь. Поддразнивать Себастьяна не надоедает ему никогда, – Раньше он бы выложил все еще минут пять назад. Размякаешь.
Выражение лица Себастьяна не меняется ни на секунду, и Джим невольно облизывает вечно сохнущие губы. Невозмутимость Себастьяна всегда его заводила, а в сочетании с покрытыми кровью руками и опасно поблескивающим в правой ладони узким лезвием… Зрелище нравится Джиму все больше. Он упирает подбородок в скрещенные руки и выжидающе смотрит на снайпера. Тот пожимает плечами.
- Мне казалось, тебе важен не столько результат, сколько сам процесс. – Голос такой же ровный, как обычно, когда Себ просит «чашку черного кофе, без сахара, пожалуйста». Но на его губах появляется тень улыбки, – Знаешь, если я представлю на его месте тебя, то процесс затянется куда дольше. Тебя бы я пытал сутки напролет.
Глаза Себастьяна наполняются опасной темнотой, и Джим сглатывает. Он прекрасно знает, что Себастьян не шутит и, возможно, когда-нибудь этим все и кончится. Как бы ему ни хотелось верить в обратное – в контроль над Мораном – это всего лишь иллюзия, которую Себастьян великолепно поддерживает. Потому что ему скучно, потому что выполнять приказы – это то, что ему нравится, потому что его до тянущей боли в паху возбуждает командующий, серьезный и жесткий Джим. Но они оба прекрасно осознают, что это всего лишь игра – что Себастьяна не зря считают вторым самым опасным человеком в Лондоне, его репутация оправдывает себя на все сто. Порой Джиму кажется, что если бы снайпер хоть на сотую долю лучше выстраивал гениальные планы и многоходовки, то неизвестно, кому бы принадлежало это «второе место».
Себастьян умен, отлично ориентируется в криминальном мире Лондона – и не только его. После Афганистана Моран несколько лет работал в разведке – из ныне живущих об этом знает только Мориарти, Майкрофт Холмс и сама королева, потому что, разумеется, все файлы либо засекречены, либо уничтожены – и Джим уверен, что успел заполучить лишь десятую часть того, что там было.
***
- Ты бы не смог, Себби, – тянет Джим с придыханием, прищуриваясь и по-кошачьи одним движением оказываясь в нескольких шагах от Морана, глядя на него снизу вверх. Джим не обманывается ни на миг, Себастьян – это всегда заряженное оружие, а за его невозмутимостью могут скрываться любые эмоции. Именно от этого Джима каждый раз бросает в жар – от осознания того, насколько это опасно, о, куда опаснее, чем дергать за усы тигра – от животного ты ожидаешь атаки, но вот что придумает Себ… даже Мориарти не всегда может догадаться, пока не становится слишком поздно. – У тебя бы рука не поднялась,– Джим смеется.
Моран смотрит на Джима ничего не выражающими глазами, даже зрачки не расширяются – Джим прекрасно знает, насколько хорошо Себ умеет контролировать свое тело, даже вегетатику.
- На тебя у меня поднимается не только рука, Джимми. – Себастьян перекатывает уменьшительно-ласкательное имя босса на языке. Так он называет его только наедине – при подчиненных это сухое «босс» и иногда «Джим». Он знает границы.
Острие ножа вспарывает кожу под ребрами, и Джим не может отвести взгляд, завороженный точными и умелыми движениями Морана. Пальцы снайпера уверенно сжимают рукоять ножа, все доведено до идеала, до вопиющего совершенства – иногда Джиму становится интересно, сколько человек Себастьян пытал, но почему-то он никогда не задает этот вопрос.
- Если я нажму чуть сильнее, лезвие войдет в печень, и ты будешь долго умирать от внутреннего кровоизлияния и захлебыватьс я кровью. А если сдвину руку вот сюда, - он скользит чуть левее и ниже, рассекая кожу от солнечного сплетения до пояса брюк мужчины, - то твои кишки украсят пол. Пахнуть будет мерзко, да и зрелище не из приятных, но если я вовремя пережму артерии, то от этого ты не умрешь. Знаешь, сколько интересного можно вырезать из твоих внутренностей, поддерживая тебя в сознании? Уверен, что не хочешь мне ничего сказать?
От долгого и обстоятельного рассказа Морана у Джима сбивается дыхание, и он вцепляется ногтями в свое предплечье, хрипло выдыхая:
- Твою мать, Моран. Тебе бы лекции по анатомии студентам читать.
Себастьян приподнимает бровь, а потом одним резким движением вгоняет узкое лезвие в живот парня, точно над пупком, другой рукой почти ласково накрывает его ладонь, судорожно сжимающую металлический подлокотник стула. Эта обманчивая легкость прикосновения не обманывает Джима – уже через миг он слышит, как хрустят кости, и мужчина пытается прохныкать что-то даже сквозь кляп.
Себастьян поглаживает переломанные пальцы, скользит рукой по залитому кровью животу и обводит кожу вокруг торчащего из нее ножа, не вынимая его.
Джим перехватывает его запястье – он не помнит, когда успел подойти так близко – и тянет руку ко рту, слизывая с пальцев кровь долгими мокрыми движениями языка. И наконец-то получает реакцию в виде чуть участившегося дыхания Себастьяна. Тот гладит пальцами внутреннюю сторону его щек, скользит по зубам, пропихивая пальцы глубже, до самых костяшек. Джим кашляет, когда ногти царапают заднюю стенку горла – рвотный рефлекс развит у него слишком сильно, поэтому он даже глубокий минет делать не умеет – впрочем, Себ не жалуется на его способности. Моран смеется и убирает пальцы.
- Ты больной извращенец, Джимми, если это тебя заводит. – Себ кивает на рыдающего парня.
Вместо ответа Джим прижимает ладонь к его паху, сжимая полувозбужденный член сквозь грубую ткань.
- Даже если так, то нас тут как минимум двое, - он хрипло смеется, и Себастьян резко дергает его на себя, притягивая в поцелуй. Его влажные от слюны и крови пальцы быстро расправляются с ремнем Джима, и он стягивает тонкую дорогую ткань вниз, вместе с трусами. Джим протяжно стонет, когда Себастьян сжимает руку на его члене, и быстро двигает ей, так, как нужно, как им обоим нравится, но этого мало, и Джим, сквозь пелену сводящего все внутри возбуждения , бормочет:
- Закончи с ним и трахни меня.
Не прекращая ритмичных движений по его члену, другой рукой Себастьян выдергивает кляп изо рта мужчины и тот жадно глотает ртом воздух и хрипит. У него из уголка рта стекает слюна, капая на обнаженную грудь, и Себ презрительно морщится.
- Будь хорошим мальчиком, расскажи, кто тебя послал, а то вместо него, - Моран кивает на раскрасневшегося и толкающегося в его руку Джима, - я выебу тебя. Этим самым ножом. Той частью, которая сейчас в твоих кишках.
Глаза парня снова наполняются слезами, ужасом – и обреченностью. Через пять минут у них есть имя и вся необходимая информация.
***
Себ возвращает кляп обратно, порядком устав от однообразных тоненьких рыданий и просьб парня не убивать его.
- И не собирался, – бросает он, глядя, как на какие-то мгновения глаза мужчины наполняются отчаянной надеждой на чудо. Себ позволяет ему почувствовать эту надежду, а затем жестко усмехается и добавляет, – Сам сдохнешь.
Его внимание полностью переключается на Джима, который мурлычет ему в ухо сбившимся гортанным шепотом:
- Хорошая работа, Себби, - до крови прикусывает мочку и тянет ее на себя. – Ты заслужил награду.
- Скоро тебе придется выдумывать награду пооригинальнее, босс. Ты же не хочешь оказаться скучным.
Джим не успевает возразить или возмутиться, потому что Моран резко толкает его на пол, на четвереньки, коленом раздвигая ноги, и вставляет в Мориарти сразу три пальца все еще влажных от крови. Джим давится стоном, какими-то словами, воздухом, и подается назад. Это больно, но пряный запах крови, хныкающие звуки на заднем плане и член Себастьяна, трущийся о его задницу, заставляют его насаживаться на пальцы, не обращая внимания на обжигающую боль.
- Блядь, не тяни, Себ, трахни меня, – выдыхает он, зная, как жалко сейчас звучит, но Себ выполняет этот приказ незамедлительно – иногда ему нравится дразнить Джима, пока у того не начинается гипервентиляция и гений криминального мира не начинает нести чушь и соглашаться на все, что угодно, лишь бы почувствовать Себастьяна в себе. Но сегодня не тот случай, Моран уже сам балансирует на грани. Он вытаскивает пальцы, размазывает по члену собственную слюну и кровь с пола, и входит в Джима резким сильным толчком. У Мориарти разъезжаются колени на скользком от крови полу, и он утыкается в скрещенные руки лбом, пряча выступившие на глазах слезы. Моран вбивается в него так, что его бедра шлепаются о ягодицы Джима, тот хнычет, а потом рука Себастьяна начинает двигаться по его члену, а неторопливый размеренный шепот обжигает ухо.
- Ты же знаешь, что когда-то это будет твоя кровь вместо смазки, Джимми. Когда я от тебя устану. Или когда тебе окончательно сорвет крышу, и ты перестанешь быть собой. Поэтому тебе же лучше если ни то, ни другое не произойдет в ближайшее время, ясно?
И Джим может только хрипло сорвано стонать и подаваться под толчки Себастьяна, чувствуя предоргазменный жар, разливающийся по телу – и бьющуюся где-то на периферии сознания мысль, что, пожалуй, для Морана это - высшее проявление привязанности. Джим смеется.
URL записиАвтор: Эвил
Бета: Мирамина
Пейринг: Моран/Мориарти
Рейтинг: НЦ-17
Жанр: ПВП
От автора: знаете эту чудесную фразу: хочешь что-то почитать - напиши сам? Эвил хотела пытки - Эвил написала пытки! Считайте это за ворнинг.)
Полностью звукоизолированное и герметичное, стены обшиты толстыми стальными пластинами, с запасом кислорода и провизии, с собственным генератором, со спутниковыми телефонами, мониторами, транслирующими изображение почти со всех камер Лондона, и разной техникой, начиная от макбука и заканчивая микроволновкой.
***
По приказу Джима Себастьян оборудует там небольшую, но весьма удобную пыточную – как раз для таких случаев, как этот – надо быть полным идиотом или самоубийцей, чтобы сунуться в дом Мориарти и попытаться скачать информацию с его лэптопа. Но идиоты находятся с завидной регулярностью, и через какое-то время «пыточная» становится жизненно необходима – находясь в плохом настроении за испачканный кровью белоснежный ковер Джим может и застрелить, как и за не добытую информацию. Ну, не застрелить, разумеется, попытаться, но эту игру Себастьян начинать не хочет – по крайней мере, пока. Поэтому «пыточная» с металлическим припаянным к полу стулом посредине и множеством шкафчиков у стен редко пустует дольше пары недель.
***
Джим нетерпеливо постукивает пальцами по колену, отбивая какой-то одному ему известный ритм, и наконец отрывается от экрана ноутбука, удостоверившись, что все файлы целы, и удостаивает взглядом происходящее в помещении. Себастьян занят тем, что методично, миллиметр за миллиметром ввинчивает отвертку в правое плечо привязанного к стулу парня. Тот дергается всем телом от каждого поворота металла в плоти и хныкает – и только кляп во рту мешает ему захлебываться криками. Когда отвертка входит по рукоять Себастьян останавливается, сжимает подбородок парня испачканными в крови пальцами и заставляет того запрокинуть голову.
- Хочешь мне что-то сказать? – Голос у Морана ровный, спокойный, лицо пустое, и даже немного приветливое. Со стороны может показаться, что он не пытает человека, а ведет с ним светскую беседу о погоде. Парень отчаянно мотает головой, и Джим фыркает, отставляя ноутбук на столик.
- Теряешь хватку, дорогой, - тянет он, посмеиваясь. Поддразнивать Себастьяна не надоедает ему никогда, – Раньше он бы выложил все еще минут пять назад. Размякаешь.
Выражение лица Себастьяна не меняется ни на секунду, и Джим невольно облизывает вечно сохнущие губы. Невозмутимость Себастьяна всегда его заводила, а в сочетании с покрытыми кровью руками и опасно поблескивающим в правой ладони узким лезвием… Зрелище нравится Джиму все больше. Он упирает подбородок в скрещенные руки и выжидающе смотрит на снайпера. Тот пожимает плечами.
- Мне казалось, тебе важен не столько результат, сколько сам процесс. – Голос такой же ровный, как обычно, когда Себ просит «чашку черного кофе, без сахара, пожалуйста». Но на его губах появляется тень улыбки, – Знаешь, если я представлю на его месте тебя, то процесс затянется куда дольше. Тебя бы я пытал сутки напролет.
Глаза Себастьяна наполняются опасной темнотой, и Джим сглатывает. Он прекрасно знает, что Себастьян не шутит и, возможно, когда-нибудь этим все и кончится. Как бы ему ни хотелось верить в обратное – в контроль над Мораном – это всего лишь иллюзия, которую Себастьян великолепно поддерживает. Потому что ему скучно, потому что выполнять приказы – это то, что ему нравится, потому что его до тянущей боли в паху возбуждает командующий, серьезный и жесткий Джим. Но они оба прекрасно осознают, что это всего лишь игра – что Себастьяна не зря считают вторым самым опасным человеком в Лондоне, его репутация оправдывает себя на все сто. Порой Джиму кажется, что если бы снайпер хоть на сотую долю лучше выстраивал гениальные планы и многоходовки, то неизвестно, кому бы принадлежало это «второе место».
Себастьян умен, отлично ориентируется в криминальном мире Лондона – и не только его. После Афганистана Моран несколько лет работал в разведке – из ныне живущих об этом знает только Мориарти, Майкрофт Холмс и сама королева, потому что, разумеется, все файлы либо засекречены, либо уничтожены – и Джим уверен, что успел заполучить лишь десятую часть того, что там было.
***
- Ты бы не смог, Себби, – тянет Джим с придыханием, прищуриваясь и по-кошачьи одним движением оказываясь в нескольких шагах от Морана, глядя на него снизу вверх. Джим не обманывается ни на миг, Себастьян – это всегда заряженное оружие, а за его невозмутимостью могут скрываться любые эмоции. Именно от этого Джима каждый раз бросает в жар – от осознания того, насколько это опасно, о, куда опаснее, чем дергать за усы тигра – от животного ты ожидаешь атаки, но вот что придумает Себ… даже Мориарти не всегда может догадаться, пока не становится слишком поздно. – У тебя бы рука не поднялась,– Джим смеется.
Моран смотрит на Джима ничего не выражающими глазами, даже зрачки не расширяются – Джим прекрасно знает, насколько хорошо Себ умеет контролировать свое тело, даже вегетатику.
- На тебя у меня поднимается не только рука, Джимми. – Себастьян перекатывает уменьшительно-ласкательное имя босса на языке. Так он называет его только наедине – при подчиненных это сухое «босс» и иногда «Джим». Он знает границы.
Острие ножа вспарывает кожу под ребрами, и Джим не может отвести взгляд, завороженный точными и умелыми движениями Морана. Пальцы снайпера уверенно сжимают рукоять ножа, все доведено до идеала, до вопиющего совершенства – иногда Джиму становится интересно, сколько человек Себастьян пытал, но почему-то он никогда не задает этот вопрос.
- Если я нажму чуть сильнее, лезвие войдет в печень, и ты будешь долго умирать от внутреннего кровоизлияния и захлебыватьс я кровью. А если сдвину руку вот сюда, - он скользит чуть левее и ниже, рассекая кожу от солнечного сплетения до пояса брюк мужчины, - то твои кишки украсят пол. Пахнуть будет мерзко, да и зрелище не из приятных, но если я вовремя пережму артерии, то от этого ты не умрешь. Знаешь, сколько интересного можно вырезать из твоих внутренностей, поддерживая тебя в сознании? Уверен, что не хочешь мне ничего сказать?
От долгого и обстоятельного рассказа Морана у Джима сбивается дыхание, и он вцепляется ногтями в свое предплечье, хрипло выдыхая:
- Твою мать, Моран. Тебе бы лекции по анатомии студентам читать.
Себастьян приподнимает бровь, а потом одним резким движением вгоняет узкое лезвие в живот парня, точно над пупком, другой рукой почти ласково накрывает его ладонь, судорожно сжимающую металлический подлокотник стула. Эта обманчивая легкость прикосновения не обманывает Джима – уже через миг он слышит, как хрустят кости, и мужчина пытается прохныкать что-то даже сквозь кляп.
Себастьян поглаживает переломанные пальцы, скользит рукой по залитому кровью животу и обводит кожу вокруг торчащего из нее ножа, не вынимая его.
Джим перехватывает его запястье – он не помнит, когда успел подойти так близко – и тянет руку ко рту, слизывая с пальцев кровь долгими мокрыми движениями языка. И наконец-то получает реакцию в виде чуть участившегося дыхания Себастьяна. Тот гладит пальцами внутреннюю сторону его щек, скользит по зубам, пропихивая пальцы глубже, до самых костяшек. Джим кашляет, когда ногти царапают заднюю стенку горла – рвотный рефлекс развит у него слишком сильно, поэтому он даже глубокий минет делать не умеет – впрочем, Себ не жалуется на его способности. Моран смеется и убирает пальцы.
- Ты больной извращенец, Джимми, если это тебя заводит. – Себ кивает на рыдающего парня.
Вместо ответа Джим прижимает ладонь к его паху, сжимая полувозбужденный член сквозь грубую ткань.
- Даже если так, то нас тут как минимум двое, - он хрипло смеется, и Себастьян резко дергает его на себя, притягивая в поцелуй. Его влажные от слюны и крови пальцы быстро расправляются с ремнем Джима, и он стягивает тонкую дорогую ткань вниз, вместе с трусами. Джим протяжно стонет, когда Себастьян сжимает руку на его члене, и быстро двигает ей, так, как нужно, как им обоим нравится, но этого мало, и Джим, сквозь пелену сводящего все внутри возбуждения , бормочет:
- Закончи с ним и трахни меня.
Не прекращая ритмичных движений по его члену, другой рукой Себастьян выдергивает кляп изо рта мужчины и тот жадно глотает ртом воздух и хрипит. У него из уголка рта стекает слюна, капая на обнаженную грудь, и Себ презрительно морщится.
- Будь хорошим мальчиком, расскажи, кто тебя послал, а то вместо него, - Моран кивает на раскрасневшегося и толкающегося в его руку Джима, - я выебу тебя. Этим самым ножом. Той частью, которая сейчас в твоих кишках.
Глаза парня снова наполняются слезами, ужасом – и обреченностью. Через пять минут у них есть имя и вся необходимая информация.
***
Себ возвращает кляп обратно, порядком устав от однообразных тоненьких рыданий и просьб парня не убивать его.
- И не собирался, – бросает он, глядя, как на какие-то мгновения глаза мужчины наполняются отчаянной надеждой на чудо. Себ позволяет ему почувствовать эту надежду, а затем жестко усмехается и добавляет, – Сам сдохнешь.
Его внимание полностью переключается на Джима, который мурлычет ему в ухо сбившимся гортанным шепотом:
- Хорошая работа, Себби, - до крови прикусывает мочку и тянет ее на себя. – Ты заслужил награду.
- Скоро тебе придется выдумывать награду пооригинальнее, босс. Ты же не хочешь оказаться скучным.
Джим не успевает возразить или возмутиться, потому что Моран резко толкает его на пол, на четвереньки, коленом раздвигая ноги, и вставляет в Мориарти сразу три пальца все еще влажных от крови. Джим давится стоном, какими-то словами, воздухом, и подается назад. Это больно, но пряный запах крови, хныкающие звуки на заднем плане и член Себастьяна, трущийся о его задницу, заставляют его насаживаться на пальцы, не обращая внимания на обжигающую боль.
- Блядь, не тяни, Себ, трахни меня, – выдыхает он, зная, как жалко сейчас звучит, но Себ выполняет этот приказ незамедлительно – иногда ему нравится дразнить Джима, пока у того не начинается гипервентиляция и гений криминального мира не начинает нести чушь и соглашаться на все, что угодно, лишь бы почувствовать Себастьяна в себе. Но сегодня не тот случай, Моран уже сам балансирует на грани. Он вытаскивает пальцы, размазывает по члену собственную слюну и кровь с пола, и входит в Джима резким сильным толчком. У Мориарти разъезжаются колени на скользком от крови полу, и он утыкается в скрещенные руки лбом, пряча выступившие на глазах слезы. Моран вбивается в него так, что его бедра шлепаются о ягодицы Джима, тот хнычет, а потом рука Себастьяна начинает двигаться по его члену, а неторопливый размеренный шепот обжигает ухо.
- Ты же знаешь, что когда-то это будет твоя кровь вместо смазки, Джимми. Когда я от тебя устану. Или когда тебе окончательно сорвет крышу, и ты перестанешь быть собой. Поэтому тебе же лучше если ни то, ни другое не произойдет в ближайшее время, ясно?
И Джим может только хрипло сорвано стонать и подаваться под толчки Себастьяна, чувствуя предоргазменный жар, разливающийся по телу – и бьющуюся где-то на периферии сознания мысль, что, пожалуй, для Морана это - высшее проявление привязанности. Джим смеется.